Чужие лица (СИ)

1

— 1 -

Прохладный осенний воздух просачивается сквозь открытую форточку, заставляя поеживаться от набежавших мурашек. Олеся глотает горький кофе и не менее горький дым сигареты, жадно и почти не чувствуя вкуса. Врет реклама: день начинается не с тебя, а именно так. С горечи. Нужно успеть накачать свой организм вредными веществами до того, как Пашка проснется в школу. И пусть ему уже четырнадцать, но материнский инстинкт не позволяет ей курить при сыне. Даже если он сам, судя по запаху одежды, тоже иногда покуривает.

Через стенку донесся припев какой-то ядреной рэповой композиции — срабатывает будильник на телефоне сына. Олеся поспешно тушит окурок и выбрасывает его за пределы квартиры, машет рукой, разгоняя остатки дыма, закрывает форточку. Теплее не стало. Она включает газ и зажигает под сковородкой огонь, чтобы разогреть.

Пашка прочапал босыми ногами в туалет.

— Почему без тапок? Пол холодный, — обернувшись в коридор.

— И тебе доброе утро, мама, — даже не заглянув.

И когда успел вырасти? Только недавно еще лежал кабачком и агукал, посасывая большой палец. Время, ты беспощадно.

Звук спускаемой воды. Снова шаги. Все-таки подходит к Олесе и традиционно тюкает теплыми губами в щеку.

— Ма, дай денег.

— Ты же вчера брал. Уже потратил?

Пашка переминается с ноги на ногу, неудобно просить у матери, но очень надо.

— Мы же в кино ходили с Наташкой, забыла?

Олеся не отвечает, только кивает головой, огорчаясь, обещая дать денег.

— Сколько у тебя сегодня уроков?

— Шесть. Как обычно. Не волнуйся, я все помню: еда в холодильнике, сделать домашку, прибраться, сходить на тренировку и никого не приводить на хату, — еще и пальцы загибает.

— Особенно девушек, — разбивая яйца на сковородку.

— Особенно их. Я помню, что ты не хочешь стать бабушкой в сорок.

— Эй! — возмущению не было предела. — Мне только тридцать восемь! — ладно, это было почти лукаво.

Пашка, довольный, машет рукой и идет умываться. Олеся смотрит ему вслед, выключает газ, ополаскивает чашку и проверяет содержимое сумочки. Сегодня ей предстоит очередной долгий рабочий день в парикмахерской на Спасской. До его начала нужно было еще накормить Пашку, проследить, чтобы он дошёл до школы, а не прогулял, а также потолкаться в метро. Может быть, хоть там согреется. Толпа чужих людей в куртках и пальто представляется единой теплой массой, наивно верится, что, став ее частью, это получится.

Тренькает телефон, предупредив о входящем сообщении. Имя бывшего мужа на экране заставляет поморщиться, а содержание смс, с обещанием заехать вечером, вызывает горькую улыбку. Вряд ли он приедет, чтобы привезти алименты, скорее всего, потому что соскучился по домашней еде и ее привычному, но не менее домашнему телу.

— Паш, давай, жуй быстрее, — уже из единственной, разделенной пополам шкафом комнаты. Крася второй глаз. Ярко, на грани с вечерним макияжем. Хоть немного красок в ее серых буднях. Алая помада ложится на губы ровным слоем, завершая образ успешной и деловой женщины. Боже, кого она обманывает?

— Я готов. Идем, — сын поправляет лямку рюкзака и придирчивым взглядом окидывает мать. — А ты еще ничего.

Олеся фыркает на это заявление.

— Вечером отец заедет.

Пашка с немым упреком шагает к двери, поворачивает ключ в замочной скважине.

— Я буду у Сашки, — ожидаемо. Он так и не смог простить Сергею ухода из семьи. — У нас, кстати, новый тренер по футболу сегодня будет. Говорят, крутой, — меняет тему.

— Форма поглажена, в шкафу.

— Спасибо, ма.

Олеся вздыхает и закрывает дверь

— Не позже одиннадцати чтобы вернулся.

Вниз по лестнице несколько пролетов. Лифт, как обычно, не работает. Запах в подъезде вызывает приступ тошноты, тем приятнее было выйти на свежий воздух, впустить в легкие, немного разогнав горечь. Стук ее каблуков под болтовню сына ударяет молоточком. Дорога до школы по осыпавшимся разноцветным остаткам прошедшего лета привычна.

— Ты так и не дала мне денег, — в конце монолога.

— А ты так и не сказал, сколько тебе надо, — остановилась, расстегивая молнию на сумочке, наклонив голову. Олеся не ожидает толчка в сторону, Пашка, в отличие от нее, не так рассеян, замечает приближающийся на большой для проезда по двору скорости черный мотоцикл. — Эй!

— Вот урод! — сын показывает повернувшему голову мотоциклисту средний палец и плюет на землю. — Чуть не задавил! В порядке, ма?

Олеся вымученно улыбается и вынимает кошелек. Достает голубую бумажку.

— Держи. За спасение жизни. Только не трать на пустое.

Пашка переключается на деньги, сует их в карман и прячется за дверями школы. А Олеся смотрит в сторону вслед уже скрывшемуся из виду мотоциклу и думает про себя, что нужно быть внимательнее. О Паше, кроме нее, никто не позаботится.

Те же листья под ногами, тот же стук каблуков, Олеся доходит до метро и спускается в подземку. Чужие лица сливаются в единый поток, шумный, угрюмый, темно-серый, лишь изредка разбавленный чем-то ярким — молодежь тоже спешит на учебу. Олеся заходит в вагон и хватается за поручень. Он скользкий и прохладный. Прикрывает глаза. В открытую форточку врывается ветер. Нет, здесь ей тоже холодно.

2

— 2 -