Чужестранцы

А публика неистовствовала с возрастающею энергией, требуя bis'a. Десятки голосов, целое озеро плешивых голов, целый взвод офицеров и даже сама мадам Картошкина упрашивали Елену Михайловну снова взлезть на скалу и показаться публике, но Елена Михайловна была неумолима. Она устала, она ушибла себе ножку, слезая со скалы, "вот тут, на подъеме!" у нее кружится голова, ее мучает страшная жажда...

-- Не могу... Ни за что! Ни за что!

Генерал появился за кулисами. Пробравшись бочком меж двух стен почтительно расступившейся перед ним публики, он подошел к Елене Михайловне, поздравил ее с успехом, с чувством приложился к ручке и начал восхищаться и тоже упрашивать...

Где-то хлопнула пробка, кто-то говорил: "позвольте, господа, позвольте!" и поднос, уставленный бокалами с шампанским, подплыл к Елене Михайловне. Она взяла бокал, подняла его и протянула сперва к генералу, потом к другим. Раздалось чоканье, поздравления и опять восхищения...

Елена Михайловна выпила бокал, вынула из маленького портмоне империал и сказала:

-- Это -- в пользу наших подкидышей!.. Пожертвования, господа, принимаются с благодарностью...

При этом Елена Михайловна сделала такую требовательно-капризную и все-таки обворожительную гримаску, что золото зазвенело, падая на поднос из протянутых со всех сторон рук. Набросали 287 р. 50 к. Подошла мадам Картошкина, спросила: "сколько здесь?" и, получив ответ, небрежно бросила на поднос радужную бумажку, а потом, поймав под руку своего мужа, сказала ему: "не угодно ли и вам?", на что тот ответил в свою очередь радужною бумажкою.

-- Чтобы не было копеек, для округления, положу и я полтинничек, -- скромно заявил какой-то господин и бросил серебряную монету. -- Я шампанского не пил-с, -- робко добавил он, пятясь за спины других.

Елена Михайловна, болтая с поклонниками, незаметно искала глазами Волчанского. Она была совершенно уверена, что он явится без малейшего промедления, лишь только упадет занавес. Но его не было, и это было Елене Михайловне обидно, это ее раздражало и заставляло жестокосердно отвергать мольбы мужчин вторично появиться на скале.

Фома Лукич в костюме султана, но без головного убора и без парика и накладной бороды, устало ходил между кулисами и стирал носовым платком пот, градом струившийся по его обмазанной гримом физиономии. Краски смешались с потом, отчего лицо Фомы Лукича сделалось до такой степени ужасным, что жена, пришедшая взглянуть поближе на "интересного Фомушку", встретив его, отшатнулась, потом ахнула и наконец сказала:

-- Фома, Фома! На кого ты похож!

А Волчанский сидел в ложе и не знал, как вырваться. Наконец судьба сжалилась над ним: в ложу вошел украшенный орденами и медалями полицеймейстер, высокий, с выпяченною грудью и с приподнятыми плечами, бодрый, молодящийся старик, с гладко выбритым подбородком и закрученными усами. По недальновидности он начал было тоже восхищаться. Но Наталья Дмитриевна умерила его восторги:

-- Я слышала, что ваши пристава развозили билеты на этот вечер?

-- Да. Моя священная обязанность -- содействовать всякому...

-- Совершенно напрасно. Я вас просила о другом спектакле, в пользу слепых... Муж очень недоволен... Это значило -- прямо подорвать наш спектакль...

-- Простите, ваше превосходительство, но я употреблю все усилия, чтобы одно другому не помешало...

Смутившийся полицеймейстер присел на стул и начал оправдываться. Наталья Дмитриевна увлеклась распеканием. Этим моментом Волчанский и воспользовался, чтобы выскользнуть из ложи. Началось уже второе концертное отделение. Когда Волчанский летел по направлению к сцене, навстречу ему шла Елена Михайловна в пышном белом плюшевом сорти де-баль, в красиво накинутом на голову капюше.

Пряди черных волос и черные глаза Елены Михайловны так резко и красиво выделялись в рамке белых складок капюша...

Следом за Еленою Михайловною шагал, довольный и сияющий, Евгений Алексеевич с большим саком в руках.

-- Здравствуйте, Елена Михайловна! -- обиженно произнес Волчанский, видя, что его не замечают.

-- Ах, это вы? -- Простите: я и не заметила...

-- Поздравляю, поздравляю...

-- Мерси...

-- Позволите вас проводить?

-- Мерси. Не беспокойтесь... меня проводят, -- небрежно бросила Елена Михайловна и, оглянувшись назад, улыбнулась Евгению Алексеевичу и плавно двинулась по коридору, кивая на все стороны приветствовавшим ее мужчинам.

Волчанский был уязвлен. Покусывая губы, он походил взад и вперед по коридору, потом зашел в буфет, -- выпил две рюмки коньяку и, поспешно одевшись, уехал из театра.

XII.

Софья Ильинична, поднимаясь следом за Евгением Алексеевичем по широкой ярко-освещенной, застланной ковровой дорожкою лестнице в квартиру Елены Михайловны Стоцкой, чувствовала не то неловкость, не то какую-то странную робость...

-- Погодите, дайте вздохнуть... Я волнуюсь...

-- Присядьте! -- предложил Евгений Алексеевич, указывая на венский диванчик, стоявший на площадке и как бы манивший отдохнуть на перепутье.