Чужестранцы

«Ты должен остаться здесь и ждать, пока я за тобой вернусь» – последнее, что Джаа слышал от матери. Их семья готовилась к переезду последние несколько дней: отец со старшими братьями продавали все, что они не могут взять в путь, надеясь, что вырученных денег хватит на дорогу и первое время на новом месте; мама и сестра укладывали пожитки по всем имеющимся корзинам, сундукам и сумкам. Мальчик же уезжать не хотел, но не помочь старшим он не мог, поэтому нехотя он подавал вещи, до которых мог дотянуться. А когда пришло время отправляться в путь, мама отвела Джаа в самую дальнюю комнату, в которую переселили мальчика после жалоб остальных на его жуткие разговоры во сне. Там он и видел мать последний раз. Десятилетний мальчик верил, что мама вернется, что она никогда не оставит его, но глубоко в душе он знал, она лжет. Они все боятся его. Боялись той силы, что росла в нем с рождения. Боялись тьмы, уже ставшей частью его души, но пока не поглотившей его полностью, оставаясь внутренним голосом, постоянно говорившим с ним.

«Они тебе не нужны – пусть катятся на все четыре стороны, – раздался шепот в голове. – Они никогда не были твоей семьей. Семья не боится тебя, не хочет избавиться. Семья тоскует по тебе и жаждет воссоединения». Голос никогда не обманывал, отвечал на все вопросы, помогал, когда Джаа нуждался в этом. Причин ему не верить у мальчика не было. И когда пару дней спустя он сказал, что им нужно уходить, мальчик собрал остатки еды, набрал немного воды в найденную под крыльцом старую флягу и покинул дом, в котором прожил всю жизнь.

Идти пришлось долго – до ближайшего мало-мальски населенного места было два дня пути, которые ребенку в одиночку пережить, мягко говоря, сложно. Еда закончилась на подходе к пустынному полузаброшенному городку. Голос вел мимо домов на окраину, где находилось старое полуразрушенное кладбище, и вдруг он замолк, вынуждая Джаа бродить между могил. Мальчик не знал, что он ищет, но стоило ему подойти к заросшему травой довольно широкому промежутку между двумя отмеченными надгробными камнями могилами, как внутри что-то екнуло, сжалось и потянуло к сравнявшейся с землей никак не обозначенной могиле.

Мальчик упал на колени и начал вырывать траву, откидывать в стороны камни, откладывая крупные плоские камни – ими копать все же лучше, чем руками. Джаа провозился весь день и к заходу солнца добрался до прогнившего деревянного гроба. Ни страха, ни отвращения не было, словно они исчезли вместе с Голосом, оставив лишь твердую уверенность, что он делает все правильно. Вместо крышки на гроб были просто наложены доски, и стоило их убрать, перед Джаа предстали останки покойника.

С трудом выбравшись из могилы, мальчик начал рыскать по земле в поисках достаточно острого камня. Найдя такой, он вернулся к яме, встав у самого края. Мальчик зажмурился и не без усилия распорол свою ладонь. По лицу текли слезы, а с руки капала кровь, окропляя мертвеца. Губы словно сами по себе нашептывали: «Проснись! Проснись! Проснись!». Так продолжалось, пока кровь окончательно не свернулась и Джаа не пошел за флягой, чтоб хорошенько промыть рану. К могиле он больше не подходил – все зависящее от него уже сделано.

На рассвете из ямы вылез перепачканный землей невысокий парень. Его короткие темные волосы были растрепаны, а неестественно оранжевые глаза с непониманием смотрели на спящего ребенка.

«Слишком жив для мертвеца», – пронеслось в голове старшего, и в тот же момент почти черные глаза мальчика распахнулись. Джаа с непониманием смотрел на незнакомца, но спустя мгновение его губы растянулись в улыбке, а взгляд потеплел.

– Ёнгхон, ты проснулся!

– Это не мое имя – ты ошибся. Да и кто ты вообще такой?

– Меня зовут Джаа. А ты мой братец Ёнгхон. Неважно, как тебя звали раньше, кем ты был до нашей встречи. А теперь нам нужно найти остальных братьев, – мальчик поднялся со своего места, подошел к парню, протянув ему руку.

Ёнгхон не знал, что ему делать. С одной стороны, это такой бред – маленький ребенок заявляет, что вся его прошлая жизнь не имеет значения, а он сам его брат, и они вместе должны найти других. С другой же – эти слова звучали так правильно. Что-то внутри потянулось к мальчику, и стало так тепло на душе, словно он долго был в пути и наконец-то спустя годы вернулся домой. Ради этого пришлось умереть и воскреснуть. Новая жизнь – очередной выбор, который ему необходимо сделать.

Ёнгхон сжимает детскую ладошку в своей.

Третьего брата они встретили лишь через полгода в одном портовом городке. Маум, как его назвал Джаа, едва ли переступил порог двадцатилетия, но уже нажил себе врагов в лице местных авторитетов, которых не устраивал тот факт, что по всему городу работает карманник, не боящийся воровать даже у своих «коллег» – была б возможность. Ёнгхон не мог дождаться личной встречи – больно хотелось узнать, насколько улыбка, которой Маум одаривал каждого встречного, настоящая.