Чужестранцы

Я всегда был крепким и ловким, но тут обессилел. Напрасно я стонал и тянул руки к уходящим. Были дети, которые звали мать и отца уже где-то далеко позади, – неужели кто-то обернулся бы ко мне?

Я умолкну. Я только сейчас разглядел, кто вы, спасшие меня. В потрепанной одежде, с обветренными лицами. Мне стыдно, что я пил воду из ваших рук. Теперь, когда мы умерли или разбрелись по разным землям, вы беспрепятственно пройдете там, где я сеял пшеницу. Только зачем? Я не верю сказкам о бескорыстных пришельцах, которые живут для того, чтобы у других была вода, и учат, как отыскать родник. Не верю. Я не сделаю больше ни глотка, скажите ей, чтоб отошла от меня и унесла свою флягу.

Пройдут годы, и будут гулять по земле стариковские бредни о том, как изгнанники возродили реку, как ожила она и смыла нечистоту своего поруганного русла. Пусть внимают этому бездельники и невежды. Мне этого, к счастью, уже не услышать.

Сергей Гармонников

Незваный гость высокого Олимпа

Таможенный дознаватель Виктор Петелькин уже почти целый час в глубокой задумчивости смотрел в потолок.

При этом вряд ли кто смог бы его в этом упрекнуть, потому что он смотрел в потолок в субботу вечером, сидя на потертом диване в своей однокомнатной квартире на самом верхнем этаже старенькой пятиэтажки.

И подумать ему было о чем.

В прошедший понедельник, как это выяснилось с самого утра под удивленно-возмущенные возгласы личного состава таможни, вышедшего на работу после двух солнечных выходных дней, из всех служебных кабинетов таинственно исчезли все до одной авторучки независимо от их цвета, формы, цены и степени исписанности.

При этом, как вскоре стало доподлинно известно, полная и бесследная пропажа писчих принадлежностей затронула не только столы, тумбочки и доверху заставленные полки книжных и офисных шкафов, но и запертый сейф начальника таможни, где хранились два именных подарочных набора с полными достоинства перьевыми ручками.

Да что из закрытого сейфа – даже давно забытые старые самописки, закатившиеся в самые дальние углы многочисленных ящиков служебных столов на всех трех этажах недавно отремонтированной таможни – и тех как будто бы никогда и не было.

Вскоре наиболее внимательные сотрудники заметили еще одну странную пропажу: так же загадочно из кабинетов исчезли все календари – настенные, настольные и даже маленькие карманные календарики прошлых лет, уже не один год перекладываемые с места на место вместе с ворохом других малонужных, но памятных бумаг и документов.

Откровенно говоря, с полчаса все сильно удивлялись, особенно начальник таможни. Но что поделать – пришлось кому-то спешно идти в ближайший канцелярский магазин за новой писчей продукцией.

Причем самые предусмотрительные сотрудники по окончании рабочего дня аккуратно собрали и унесли с собой до завтрашнего утра – «для надежности» – весь свой рабочий инструментарий: карандаши, линейки, резинки, точилки, фломастеры, а кое-кто даже коробочки со скрепками, дыроколы и чистые листы бумаги.

Поэтому, когда на следующий день обнаружилась пропажа всей чайной посуды, то даже штатным весельчакам стало не до прежних шуток: вода-то в чайниках закипела, а вообще никаких чашек нет!

Массовые, но безуспешные поиски виноватых привели к тому, что самым молодым опять пришлось поспешать, но уже в хозяйственный магазин – и вся таможня до позднего вечера, обжигая губы и пальцы, давилась горячим чаем и кофе из тонких пластмассовых стаканчиков, размешивая кусочки сахара кто карандашом, кто скрепкой, потому что все блюдца и ложечки тоже словно испарились вместе с чашками.

А вчера, в пятницу, случилось уже нечто совсем невообразимое: как в воду канули сразу все посадочные места. Столы, шкафы, тумбочки, полки, картины, компьютеры – на месте, а ни стульев, ни кресел в служебных кабинетах – как будто и не было! Причем вне зависимости старые они или новые, списанные или нет – пропали все разом и бесповоротно!

Поэтому Виктора Петелькина срочно вызвали в начальственный кабинет и поручили, не мешкая, разобраться в таинственных пропажах, установить виновных и вернуть обратно исчезнувшие неизвестно куда и как предметы служебной мебели.

Вот почему лучший таможенный дознаватель уже второй вечер смотрел в потолок, но ничего так и не мог придумать.

Размышляя о тяготах таможенной службы, он молча взял со стола свою еще школьную, поцарапанную во многих местах, но еще кое-где прозрачную пластмассовую линейку и стал смотреть через нее то на излучающую неяркий свет люстру, то на разнообразные серые кляксы, по-хозяйски обосновавшиеся на потолке с прошлой недели после сильного дождя со шквалистым ветром.