Чужаки

Как-то, к бригадиру из Калинников приехал один комбайнер, шкив у него полетел, а на складе не было. Гуляй ему тут же этот шкив выложил и ничего с него не потребовал. Но тот комбайнер был человек гордый и, как полагается, поставил бутылку. Так Гуляй пить не стал, пока не поставил рядом еще и свою.

А однажды Ерофеич завел речь о какой-то Валентине, которую муж оставил с тремя детьми. Гуляй слушал, слушал да вдруг вскочил в чей-то трактор, что стоял возле столовой, и уехал. Хозяин выскочил, а Гуляя и след простыл. Была у него такая привычка хватать по пьяному делу первую попавшуюся машину, будь то директорская «Нива» или трактор. Потом он, конечно, извинялся и благодарил хозяина как положено.

Так вот, поехал он на том тракторе в район, купил там в универмаге индийскую вазу за пятьдесят рублей, она там на витрине года два стояла, и к Валентине. По пути еще где-то нарезал георгинов. А эта Валентина, как увидела, что Гуляй пожаловал к ней с вазой да с цветами, подумала: пришел мужик свататься — и накрыла на стол. Гуляй, конечно, выпил за ее здоровье, поставил вазу на буфет и собрался уходить. А Валентина на него с кулаками.

— Зачем же ты приходил, зараза?

Гуляй попытался объяснить, а она его настегала мокрой тряпкой по лицу и выгнала. Вазу, правда, оставила.

Вспоминая эту историю, Ерофеич больше всего сокрушался о том, что через месяц после случившегося такие вазы уценили почти вдвое. На что Гуляй махал рукой и смеялся.

— Ладно, бать, один раз живем. Зато никто не скажет, что Гуляй жлоб.

Не мудрено, что при таком раскладе и Серега не оставался в стороне от трат. От тех денег, которые у него были с собой, через три недели не осталось и следа, а с первой получки он смог только заплатить за комнату да купить мешок картошки. И не швырялся вроде деньгами, пиров не закатывал. Полонез Огинского в ресторане не заказывал, конфет женщинам не дарил, а сотни как не бывало. Где червонец добавил, где пятерку и не заметил, как растратился. Спасибо, Гуляй выручил, раздобыл где-то двадцатник, отдал. Не взаймы, а просто так, от чистого сердца. Такой уж он был человек. Рядом с ним как-то совестно было блюсти свои меркантильные интересы. Всякий, кто высчитывал да выгадывал, рядом с Гуляем казался скопидомом. А это никому чести не делало.

И потому, когда Сереге в голову приходили мрачные мысли о том, что вот уже скоро должна приехать Антонина, а он не только ничего не заработал, но и потратил последнее, он старался их разогнать в веселой компании. Но мысли такие приходили все чаще. И наконец Антонина прислала письмо, что почти собралась и дело только за билетом.

Получив письмо, Серега сначала обрадовался, но потом задумался. С чем он встретит ее, как объяснит, что за полтора месяца своего пребывания в Синюхино ровным счетом ничего не сделал для того, чтобы хоть на первых порах устроить ее, и дочурку.

Положение нужно было исправлять, и он пошел к директору, чтобы просить ссуду на постройку дома. Тот обещал, но не ранее чем через год. Совхоз по новой моде строил животноводческий комплекс, строил долго и мучительно, а вокруг паслось стадо шабашников.

— Помнишь, как в песне поется, — говорил директор, ласково похлопывая Серегу по плечу. — Сегодня не личное главное… Усек? Ты думаешь — приехал, осчастливил… Другие из села, а ты в село, так тебе тут марципаны приготовили. Ошибаешься, брат, у нас тут от таких ходоков отбоя нет. Шутка ли — два часа на электричке, и ты в столице, а там тебе и театр, и копченая колбаса. Давеча цыгане приходили, потомственные животноводы, просились в совхоз. Отказал.

Серега усек, что здесь ему ничего не светит. И уже подумывал, не отписать ли Антонине, чтобы повременила с приездом до весны. Но вопрос неожиданно решился сам собой. Как-то во время обеденного перерыва, за котлетами и бутылкой имбирной, Гуляй возьми да и спроси Серегу:

— А чего ты такой смурной в последнее время ходишь?

Серега о своих делах каждому встречному-поперечному рассказывать не любил. Но во-первых, Гуляй каждым не был, во-вторых, умел он как-то так спросить, что не ответить ему было нельзя, в-третьих, сидели они с глазу на глаз и бутылочку почти уговорили. И Серегу понесло. Выложил он Гуляю и про деньги, и про разговор с директором, и про свои соображения насчет того, чтобы отсрочить приезд жены.

— Чудак-человек, — сказал Гуляй просто и весело. — Шли телеграмму, чтобы выезжала. Встретим как надо. В Москве встретим и сюда доставим. Как звать-то жену твою?

— Антониной.

— Ничего, паря, встретим твою Тоську как полагается. На то у тебя кореша есть.

Под корешами Гуляй, конечно, подразумевал себя. У Ерофеича, как известно, всю зарплату забирала жена, а Соус, хотя и получал наравне с Серегой, ухитрялся где-то все оставить еще до того, как деньги кончались у Гуляя, и вносил свою лепту пустыми бутылками.

Серега как-то сразу поверил Гуляю и успокоился. А через две недели Гуляй дал ему триста рублей.

— На, выписывай свою кралю, небось соскучился. Я так больше недели без бабы не могу.