— Но даже превратив каждый дюйм старых своих работ в картины святые, — продолжила она, — Джордж не остановился, он чувствовал, что должен воплотить — отразить на живой плоти — главные вехи жизненного пути Пророка нашего. Вот тут Он проповедует на ступенях нечестивой богословской семинарии, которая Его отвергла, — как раз там Его и арестовали впервые, с чего и начались гонения. А с другой стороны, у позвоночника,
Он низвергает идолов… рядом, чуть дальше, Он в тюрьме и на Него струится Свет Божественный. А потом Немногие Верные врываются в эту тюрьму…
(Преподобный Фостер ой как хорошо понимал, что в борьбе за свободу совести кастеты, велосипедные цепи и готовность сцепиться с полицией значат значительно больше, чем пресловутое ненасильственное сопротивление. Церковь его уже с пеленок была церковью воинствующей{69}, но прекрасно понимал тактику и начинал крупное сражение только в тех случаях, когда на стороне Бога была тяжелая артиллерия.{70})
— … спасают Его, а нечестивого судью, который заточил Его в узилище, вываливают в смоле и перьях. С другой стороны, спереди… нет, тут вы ничего не увидите, это под лифчиком. А жаль.
(Майкл, чего она хочет?)
(Ты ведаешь. Скажи ей.)
— Тетя Пэтти, — осторожно начала Джилл, — ты же хочешь, чтобы мы посмотрели все твои картины, правда?
— Вообще-то… Тим, он же говорит лохам чистую правду — чтобы история была полной, Джордж использовал каждый дюйм моей кожи.
— И если Джордж столько трудился, значит, он хотел, чтобы на эти картины смотрели. Сними купальник. Я тут говорила, что совершенно спокойно согласилась бы выступать голой. В чисто развлекательном номере, а у тебя есть предназначение. Священное предназначение.
— Ну… если вы так хотите…
Миссис Пайвонская мысленно вознесла хвалу Господу. Это, наверное, архангел Фостер вмешался силой своей небесной. С его и Божьей помощью — и с помощью Джорджевых картин — она поможет этим милым детям найти дорогу к Свету.
— Повернись, я тебя расстегну.
(Джилл…)
(Ты что, Майкл?!)
(Подожди.)
В то же мгновение ошеломленная миссис Пайвонская лишилась пятнистых (под раскраску Сосисочки) трусов и лифчика.
Джилл восприняла исчезновение своего халата как нечто совершенно естественное и лишь немного удивилась, когда тем же, не совсем традиционным способом разделся и Майкл — скорее всего, это следовало отнести на счет его хороших манер.
Некоторое время Пэтти пребывала в полном ступоре, а затем громко ахнула.
— Успокойся, милая, — ласково обняла ее Джилл. — Все в порядке. Майк, признавайся.
— Хорошо, Джилл. Пэт…
— Да, Смитти?
— Ты говорила, что мой номер — просто ловкость рук. Ты собиралась снять свой костюм, вот я тебе и помог.
— Но как? И где он?
— Там же, где халат Джилл — и мой. Исчез.
— Только ты, Пэтти, не беспокойся, — вмешалась Джилл. — Мы достанем тебе другой такой. Зря ты это, Майк.
— Извини, Джилл. Я грокал, что это правильно.
— Н-ну… может и так.
(Тетя Пэтти вроде не очень расстроилась, а уж болтать-то она точно никому не станет, карнавальщики умеют держать язык за зубами.)
Миссис Пайвонская ничуть не горевала по двум пропавшим тряпочкам, да и к наготе — что своей, что окружающих — она относилась вполне спокойно. Но вот проблема фундаментальная, можно сказать — теологическая…
— Смитти? Это что — настоящее волшебство?
— Думаю, можно назвать это и так, — осторожно согласился Майкл.
— А вот я назвала бы это чудом. — Голос Пэт дрожал от с трудом сдерживаемого возбуждения.
— Называй, как хочешь, но только ловкость рук тут ни при чем.
— Знаю.
Она испугалась. Патриция Пайвонская всегда уповала на Господа, а потому ничего не боялась, но вот судьба друзей ее волновала, и очень.
— Ну-ка, Смитти, посмотри сюда. Ты что, подписал договор с дьяволом?
— Нет, Пэт, ничего подобного.
Она продолжала всматриваться ему в глаза, ища правду.
— Похоже, ты не врешь…
— Тетя Пэтти, он и вообще врать не умеет.
— … а значит, это — чудо. Смитти… да ты же святой!
— Не знаю, Пэт.
— Архангел Фостер узнал о своем даре только в пятнадцать лет, хотя творил чудеса и раньше. Ну точно, ты — святой. Если подумать, я почувствовала это сразу, как тебя увидела.
— Не знаю, Пэт.
— Вполне возможно, что Майк и святой, — согласилась Джилл. — Но сам он этого не знает. Майкл… мы рассказали уже так много, что нет смысла скрывать остальное.
— Майкл! — Глаза миссис Пайвонской расширились. — Архангел Михаил, ниспосланный нам в облике человеческом!
— Не надо, Пэтти! Даже если и так, все равно Майк об этом не знает.
— А почему он должен знать? Чудны и таинственны дела Господа нашего.
— Тетя Пэтти, позволь мне, пожалуйста, вставить хотя бы слово.