Чужак в стране чужой

И. Письма от знакомых Майка, скажем — от членов команды «Чемпиона» или от президента Соединенных Штатов. Если Майкл хочет — пусть отвечает; поучиться владеть пером дело весьма полезное, а научиться искусству человеческих отношений — и тем паче. (Если нужен совет — пусть не стесняется.)

Систематика — великая вещь; к вящему своему удивлению, Джилл обнаружила, что для сортировки суточной почты вполне хватает одного часа, отвечала же она буквально на несколько писем в день, а Майкл — хорошо если на одно. Первые четыре категории продолжали оставаться обширными, категория Ж, бывшая в самом начале, после телерепортажа из Дворца, очень большой, быстро усохла до тоненькой струйки. Джубал особо предупредил Джилл, что, хотя Майкл не должен отвечать на письма незнакомых людей, вся почта, адресованная ему, ему же и принадлежит.

На третий день после введения системы Джилл негодующе ворвалась к Джубалу в кабинет и выложила на стол какие-то бумажки. Леди и прочие особы женского пола (плюс заблудшие особы пола мужского), поставлявшие письма категории Ж, прикладывали обычно снимки со своим (хотя кто их там проверит, чьим именно) изображением. Некоторые из этих фотошедевров оставляли очень мало простора для догадок и фантазий.

В данном конкретном случае воображению и вообще делать было нечего — зато оно весьма стимулировалось к созданию других, еще более интересных картин.

— Вот, полюбуйтесь, — почти прошипела Джилл. — Ну и что ты на это скажешь?

Джубал пробежал письмо глазами.

— Да, девушка знает, чего она хочет. А что сказал Майк?

— Майк эту гадость не видел.

Джубал еще раз взглянул на снимок.

— В молодости мы говорили про таких — «все на месте». Ну что ж, пол ее, слава богу, сомнений не вызывает, да и высокий жизненный тонус — тоже. Только чего ты мне-то ее показываешь? Я и получше видел.

— Такого случая твои инструкции не предусматривали. Письмо — кошмар, ну а уж картинка — просто омерзительная. Так что, порвать и выкинуть?

— А что было на конверте?

— Ничего, только адрес и обратный адрес.

— И какой же, позвольте вас спросить, это был адрес?

— Чего? Мистеру Валентайну Майклу Смиту, Человеку с…

— Действительно? В таком случае это письмо прислано не тебе.

— Еще бы, какие тут могут быть…

— Слушай, давай-ка разберемся с этим раз и навсегда. Ты Майку не мамаша и не дуэнья. Если он хочет читать всю эту макулатуру — за ради бога, и никто не вправе ему помешать.

— Ну да, он почти все и читает. Но зачем же ему смотреть на такую похабщину? Он же такой невинный!

— Действительно? Не помню, сколько там человек успел он угробить?

Джилл закусила губу и опустила глаза.

— Похабщина! Мерзость! Да ты бы лучше втолковала ему, что наше общество относится к убийствам, ну, скажем, неодобрительно. Иначе, выходя в люди, он будет привлекать к себе слишком много внимания.

— Ну… не думаю, чтобы он так уж рвался «выходить в люди».

— А вот я намерен выпихнуть твоего красавчика из гнезда, как только он чуть-чуть научится трепыхать крылышками. Я не позволю, чтобы он год за годом жил взаперти, словно слабоумное дитятко. Да я и не мог бы этого позволить — Майк переживет меня на много и много лет. Но в чем-то ты права; он действительно невинен. Послушайте, медицинская сестричка, вы видели когда-нибудь Пастеровскую стерильную лабораторию?

— Только читала.

— Самые здоровые в мире животные — только вот они не могут выйти наружу, сразу заболеют и сдохнут. Пойми, девочка, Майк должен познакомиться с такой вот и какой угодно еще похабщиной, только тогда он приобретет иммунитет. За хвост человека не удержишь — когда-нибудь он встретит эту девицу или ее духовных, с позволения сказать, сестричек, а имя им — легион. Кой хрен, такая знаменитость, да еще с такой внешностью — он может только и делать, что скакать из кровати в кровать. Как было уже замечено, за хвост ты Майка не удержишь. И я не удержу — тут во всем его воля. Более того, я бы и не захотел его удерживать, хотя, конечно же, перспектива была бы глупой до предела — одни и те же экзерсисы снова и снова, и так всю жизнь. Или ты так не думаешь?

— Я… — Джилл покраснела и смешалась.

— Возможно, тебе они и не покажутся однообразными, так или иначе — не мое это дело. Но если ты не хочешь, чтобы Майка заваливала каждая баба, которая сумеет остаться с ним один на один, — не бери на себя неблагодарную роль цензора. Письма, вроде этого, научат его малость остерегаться. Кинь эти бумажки вместе с остальными, будут у Майка вопросы — ответь, только постарайся не краснеть до свекольного цвета.

— Знаешь, начальничек, ты своей логичностью кого хочешь достанешь.

— Да, логика в диспуте — прием грубый и нечестный.

— Ну а потом, когда Майк посмотрит эту похабень, я ее все-таки порву!

— Да что ты, как можно!

— Почему? Она что, тебе понадобилась.

— Господь упаси и помилуй! А вот Дюк — он такие картинки коллекционирует. Так что, если Майку она ни к чему, — пусть отдаст Дюку.

— Дюк собирает такую гадость? Ну никак бы не подумала, такой вроде бы приличный парень.

— И не «вроде бы», а на самом деле.

— Но… нет, чего-то я тут не понимаю.