Чужак в чужой стране

Он поднял нового брата в воздух и перенес на кровать. Джилл не удивилась, что Патриция приняла как должное и то, что за старинным марсианским ритуалом разделения воды следует старинный человеческий ритуал разделения любви. Она удивилась позже, когда Пэт спокойно отнеслась к чудесам, которые Майк творил в любви. Джилл не знала, что Патриции уже приходилось встречаться со святым человеком и от святого Пэт ожидала даже большего. Джилл была рада, что Пэт избрала правильное действие в критический момент, и счастлива, когда пришла ее очередь сближаться с Майком.

Потом они все отправились в ванну. Джилл попросила Майка намылить Патрицию способом телекинеза. Та визжала и хохотала. В первый раз Майк проделал это ради шутки, потом это стало семейной традицией, которая — Джилл знала — понравится Пэт. Джилл с любопытством наблюдала за выражением лица Пэтти, когда ту скребли неведомые руки и сушила неведомая сила.

— После всего, что было, я без выпивки не обойдусь, — сказала Патриция.

— Конечно, дорогая.

— Кроме того, вы не досмотрели мои картины.

Они вернулись в гостиную, и Пэтти стала на ковер.

— Сначала посмотрите на меня. Что вы видите?

Майк мысленно снял с Пэт татуировки и стал смотреть, каков его новый брат без украшений. Татуировки ему нравились: они выделяли Пэт из общей массы и делали ее чем-то похожей на марсианина. Она была лишена человеческой безликости. Майк подумал, что обязательно украсит и себя картинами, как только решит, что изображать. Можно изобразить его отца, Джабла. Может, и Джилл захочет сделать себе татуировку? Какие картины подойдут ей? Нужно будет подумать.

Без татуировок Пэт меньше нравилась Майку: женщина как женщина. Майк до сих пор не понял, зачем Дюку коллекция женщин. Он и без того знал, что у женщин разные формы, размеры, цвет кожи и любовные ухищрения.

Приемные родители научили Майка замечать мельчайшие детали, но они также научили его не преувеличивать их значение. Нельзя сказать, чтобы женщины не возбуждали в нем желания. Они его возбуждали, но не видом своего тела. Запах и прикосновение значили для Майкла больше: именно так возбуждался аналогичный марсианский рефлекс.

Когда на Патриции не осталось картин, Майк обратил внимание на ее лицо. Это было красивое лицо, над которым уже поработала жизнь. Это было более «личное» лицо, чем у Джилл. И чувство к Пэт, которое Майк еще не называл любовью, стало сильнее.

У нее был собственный запах и собственный голос. Майку нравилось слушать ее сипловатую речь и вдыхать мускусный аромат, которого она набиралась от змей. Майк любил змей и умел обращаться с ними. Дело было не только в том, что он успевал уклоняться от их укусов. Они вникали друг в друга. Майк упивался их невинной беспощадностью; змеи напоминали ему о доме. Боа-констриктор кроме Патриции признавал только Майка.

Майк вернул образу Патриции татуировки.

А Джилл удивлялась — зачем тетушке Пэтти татуировки? Она была бы очень милой, если бы не превратила себя в страницу комикса. Но Джилл любила Пэтти, что бы на ней ни было нарисовано, тем более, что она этим зарабатывает… пока. Как постареет, никому ее картины станут не нужны, хоть бы их создавал сам Рембрандт! Наверное, Пэтти откладывает на черный день. Впрочем, она теперь брат Майка и одна из наследниц его состояния. Джилл стало тепло от этой мысли.

— Ну? Что вы видите? — повторила миссис Пайвонски. — Майк, сколько мне лет?

— Не знаю, Пэт.

— Угадай.

— Не могу.

— Давай, давай!

— Пэтти, — вступилась за него Джилл, — Майк правда не может определять возраст. Он совсем недавно прилетел на Землю и считает по-марсиански. Если приходится иметь дело с цифрами, я ему помогаю.

— Хорошо, тогда ты угадай. Говори правду.

Джилл оглядела Патрицию: тело, руки, шею, глаза; вопреки просьбе, сбросила пять лет и сказала:

— Тридцать лет, год туда, год сюда…

Миссис Пайвонски усмехнулась.

— Вот плоды Истинной Веры, дорогие мои! Джилл, мне скоро пятьдесят.

— Не может быть!

— Вот что дает человеку Счастье, моя милая. После первых родов я располнела. Живот был, как на шестом месяце, грудь отвисла… Пластическую операцию я делать не могла: погибли бы мои картины. Тогда я увидела Свет! Нет, я не голодала и не изнуряла себя упражнениями и до сих пор ем, как лошадь. Я познала Счастье, счастье в Боге через благостного Фостера.

— Потрясающе! — сказала Джилл. Сколько она знала тетушку Пэтти, та никогда не делала упражнений и не ограничивала себя в еде. Пластические операции и их результаты Джилл всегда видела; Пэтти не лгала, утверждая, что не делала операций.

Майк решил, что Пэт внушила себе такое тело, какое ей было нужно, а Фостер тут ни при чем. Майк учил Джилл такому внушению, но пока ничего не получалось. Он, как обычно, не спешил. Всему свое время.

Пэт продолжала: