Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих]

— Видите эту женщину? С год назад она прошла обряд, не стремясь к этому душой. Иногда архангел Фостер использует ее уста, чтобы говорить с нами… и когда это случается, требуется четверо крепких служек, чтобы удерживать ее. Она может отправиться на небеса в любой момент, она всегда готова. Кому-нибудь нужна передышка? Бар закрывается, раз камеры включены. Сейчас дело пойдет живей.

Майк позволил, чтобы его стакан наполнили. Он не разделял отвращения Джил к происходящему. Он смутился, когда обнаружил, что Старший оказался всего-навсего испорченной едой, но отложил это на потом и сейчас упивался царящим внизу сумасшествием. У него был настолько сильный марсианский привкус, что он испытывал одновременно и ностальгию, и тепло родного дома. Здесь не было ничего марсианского, все было совершенно иным, и все же он грокал возрастающую близость, такую же настоящую, как и в водной церемонии, и в такой множественности и интенсивности, какой никогда не встречал вне своего гнезда. Он отчаянно желал, чтобы кто-нибудь пригласил его присоединиться к прыгающим, даже ноги подрагивали, стремясь увести его вниз, к танцующим.

Он узнал мисс Доун Ардент. Может, она пригласит его? Он узнал ее не по размерам и пропорциям, хотя она была почти того же роста, что и брат Джил, при почти тех же формах. Мисс Доун Ардент имела свое лицо, свои боли, печали и направления возрастания близости под теплой улыбкой. Он подумал, что мисс Доун Ардент может однажды пожелать разделить с ним воду. Сенатор епископ Бун заставлял его держаться настороже, — и он был рад, что Джубал не посадил их рядом, но он жалел, что мисс Доун Ардент отослали.

Мисс Доун Ардент так и не взглянула вверх; процессия увлекла ее в сторону.

Человек на платформе воздел руки. В огромной пещере стало тихо. Неожиданно он резко бросил руки вниз.

— Кто счастлив?

— Мы счастливы!

— Почему?

— Бог… любит… нас!

— Откуда вы знаете?

— Фостер сказал!

Он упал на колени, подняв над головой кулаки.

— Услышим же львиный рев!

Все заревели, завопили, завизжали, а он, размахивая кулаком, словно дирижерской палочкой, поднял их голоса вверх, потом опустил, загоняя почти до инфразвукового ворчанья, и бросил затем в крещендо, которое сотрясло даже балкон. Майк включился в хор с таким болезненным экстазом, что даже испугался, что вдруг отключится. Но Джил говорила, что он это не должен делать, только у себя в комнате. Он справился с собой и позволил теплым волнам прокатываться сквозь себя.

Человек на платформе поднялся с колен.

— Наш первый гимн, — быстро проговорил он, — посвящается Пекарням Манны, производителям Ангельского Хлеба, хлебов любви с улыбающимся лицом нашего архиепископа на каждой обертке, внутри которой может найтись ценный премиальный купон, который можно реализовать в ближайшей церкви Нового Откровения. Братья и сестры, завтра Пекарни Манны, имеющие отделения по всей стране, начинают гигантскую дешевую распродажу. Посылайте своих детей в школу с пузатой коробкой печенья архангела Фостера. Каждая штучка благословлена и завернута в соответствующий текст — и молитесь за то, чтобы каждое печенье, отданное приятелю, привело дитя грешника к свету. А теперь давайте оживим это святыми словами нашего любимца: «Вперед, дети Фостера». Все вместе…

— Вперед, дети Фосте-РА!

Разбейте врагов…

Наш щит — это ве-РА,

Опора — любовь!

— Второй куплет!

— Не слушайте грешни-КОВ!

С нами господь!

Майк так радовался, что даже не пытался грокнуть слова. Он грокал, что не слова были сутью; сутью была возрастающая близость. Танец начался снова, танцующие вместе с хором бормотали призывы и угрозы.

После гимна были объявления, небесные послания, новая реклама, уведомление о новом шифре на дверях. Второй гимн «Поднимая счастливые лица» был заказан Районным Универмагом Даттельбаума, «где спасенные покупают, ничего не боясь», поскольку там не предлагается товаров с клеймом конкурента — и в каждом отделе есть Комната Счастья для детей, где за ними присматривает сестра из спасенных.

Священник подошел к краю возвышения и приставил ладонь к уху.

— Диг-би… ДИГ-БИ!

— Что-что?

— Диг-би… ДИГ-БИ!

— Громче! Чтобы он вас услышал!

— ДИГ-БИ-ДИГ-БИ! — хлоп-хлоп, топ-топ. — ДИГ-БИ-ДИГ-БИ! — хлоп-хлоп, топ-топ.

Это продолжалось и продолжалось, пока здание не задрожало. Джубал наклонился к Буну.

— Еще немного, и им удастся то, что некогда сделал Самсон.

— Не бойтесь, — ответил Бун, не выпуская изо рта сигары. — Стены крепки, они поддерживаются верой. Храм построен, чтобы сотрясаться, так оно и было задумано.

Огни начали гаснуть, занавес разошелся в стороны, и ослепительное сияние очертило архиепископа, потрясающего над головой сомкнутыми руками.