Чужак в чужой стране

- Нет. Ты их видишь, слышишь, их можно пощупать - все, что угодно. Похоже на изображение в стереовизоре, только доведенное до совершенства и спроецированное прямо в твой мозг. Но… послушай, Джубал, такие вопросы на Марсе сочли бы просто глупостью, хотя я понимаю - здесь все иначе. Если бы ты присутствовал на церемонии смерти по плоти, - по вашему, просто смерти, - своего друга, потом отведал бы его тело, а уж после этого увидел бы его призрак, побеседовал бы с ним, коснулся бы его и так далее, ты поверил бы в существование привидений?

- Или поверил бы, или решил бы, что безнадежно спятил.

- Отлично. Здесь это может быть галлюцинацией… насколько я грокк, мы на Земле не болтаемся среди людей после того, как лишимся плоти. Но в случае Марса, надо или признать, что все население планеты подвержено массовым галлюцинациям, или, что самое простое - верно… то самое объяснение, которому меня научили и правильность которого доказана моим личным опытом. Ибо на Марсе «привидения» - самая многочисленная и самая могущественная часть населения. Те, что еще живы, - то есть пока еще во плоти, - работают дровосеками и водоносами, прислуживая Старейшим.

Джубал кивнул.

- О'кей. Я не дрогну, когда надо будет пустить в ход Бритву Оккама. Хотя эта история противоречит моему опыту, но он обретен лишь на одной-единственной планете, а потому - провинциален. Ладно, сынок, значит, ты боишься, что они нас уничтожат?

Майк отрицательно покачал головой.

- Не очень. Я думаю - не грокк, а скорее догадываюсь, - что они могут решиться на одно из двух: либо уничтожат нас вообще, либо попытаются подчинить нас в культурном плане, то есть станут переделывать нас в их собственные подобия.

- Значит, ты не опасаешься, что они взорвут нашу планету? Надо сознаться, ты говоришь так спокойно, будто тебя это не касается ни в малейшей степени.

- Нет. Они, понятно, могут решиться и на это. Видишь ли, по их меркам, мы - глубоко больны и искалечены - стоит только посмотреть, что мы творим друг с другом, как не способны понять друг друга, как полностью лишены возможности грокк друг друга, посмотреть на наши войны, эпидемии, голод, жестокость - для них все это проявление безумия. Я это знаю по собственному опыту. Поэтому, я думаю, что они могут пойти на наше уничтожение просто из чувства жалости. Но, Джубал, если они и решатся, произойдет это, - Майк подумал, - минимум лет через пятьсот, а вернее, что прежде чем что-то будет сделано, пройдет тысяч пять лет.

- Долгонько же будут заседать их присяжные.

- Джубал, главная разница между нашими расами заключается в том, что марсиане никогда не спешат, а люди вечно торопятся. Они предпочтут подумать лишнее столетие, а то и полдюжины столетий, лишь бы увериться, что они грокк во всей полноте.

- В таком случае, сынок, не волнуйся. Если через пятьсот или тысячу лет люди не научатся жить в ладу с соседями, им никто не поможет - ни ты, ни я. Однако я подозреваю, что они справятся с этим делом.

- Я грокк так же, но не во всей полноте. Поэтому и сказал, что не это меня тревожит. Гораздо больше меня волнует вторая возможность, - что они вторгнутся сюда и овладеют нами. Джубал, этого допустить нельзя! Попытка заставить нас вести себя подобно марсианам погубит нас наверняка, но уже далеко не безболезненно. Это будет великая скверна.

Джубал думал долго, прежде чем ответить Майку.

- Но, сынок, разве это не то же самое, что пытаешься сделать ты?

Лицо Майка стало совсем несчастным.

- Я начал именно с этого. Но сейчас я делаю нечто совершенно иное! Отец, я знаю, что ты был разочарован во мне, когда я принялся за эти дела…

- Это твое личное дело, сын.

- Да. Мое. Я должен грокк каждый «касп», каждую критическую точку сам… И ты тоже… и каждый другой… Ты есть Бог.

- Я же отказался от такого титула.

- Ты не можешь от него отказаться. Ты есть Бог, и я есть Бог, и все, что грокк, есть Бог, а я есть все, что когда-либо видел, или слышал, или чувствовал, или испытал. Я есть все, что я грокк. Отец мой, я увидел, в каком жутком виде находится эта планета, и я грокк, хотя и не во всей полноте, что могу на ней многое изменить. То, чему я должен был для этого научить людей, нельзя было преподать в школах. Мне пришлось эти знания передавать контрабандой, под видом религии, которой они вовсе не являются, и завлекать олухов, играя на их чувстве любопытства. Частично это сработало, на что я и расчитывал. Учение доступно другим точно так же, как оно оказалось доступным мне - воспитаннику марсианского Гнезда. Наши братья прекрасно живут вместе, - ты видел, ты сам разделял с ними воду, - живут в мире и счастье, не зная ни горечи, ни ревности.