Чужак из ниоткуда

Я повторяю её действия. Стягиваю тёмно-серую, почти чёрную, плотную куртку из какого-то гладкого и скользкого, не слишком приятного на ощупь материала — судя по всему, непромокаемому. Вешаю на крючок рядом. Теперь ботинки. Хорошо, что шнурки имелись и у той обуви, которую я носил в прежней жизни, а принцип их завязывания-развязывания одинаков. Прежняя жизнь… Чем больше я сопоставляю доступные мне воспоминания с реальностью, в которой нахожусь, тем больше поражаюсь совпадениям. Главное из которых заключается в том, что все мы — люди. Или силгурды, если перевести на мой родной язык. Во всяком случае, я не замечаю принципиальных различий. У меня, Кемрара Гели, жителя планеты Гарад, находящейся в системе двойной звезды Крайто-Гройто, были две руки, две ноги, по пять пальцев на каждой конечности, одно сердце (слева) и печень (справа), два лёгких, два глаза, один рот и нос, два уха.

Всё точно так же, как у мальчика Серёжи Ермолова, в теле которого я оказался. Жителя планеты Земля, третьей планеты в системе единственной звезды по имени Солнце. Со спутником Луна. Уверен, что мама, как и другие земные женщины, ничем не отличается от женщин Гарада. То есть, я, конечно, займусь более тщательными поисками разницы в анатомии и физиологии, но пока мне кажется, что мы идентичны. Что наводит на определённые размышления.

— Это папины тапочки, — говорит мама. — Ты же знаешь, он не любит, когда их надевает кто-то другой. Даже ты.

— Извини, — я смотрю вниз, выискивая свои. Ага, наверное, вот эти, с коричневым верхом, поменьше размером. Сую в них ноги. Да, удобно, мои.

Дверь справа закрыта. Дверь слева открыта, мельком заглядываю. Вижу печную топку слева в углу, справа — диван, напротив, у окна, — книжный шкаф, разбросанные по ковру на полу игрушки — несколько кубиков и куклу.

Кукла? У меня есть сестра? Выясним.

Из комнаты с диваном и куклой ещё одна, крашеная белой краской, дверь ведёт в мою комнату. Помню, что моя, но не помню, что в ней. Потом посмотрю. Дальше по коридору, справа, небольшой журнальный столик. На нём — эбонитовый чёрный телефонный аппарат с ручкой сбоку. Я помню, что для того, чтобы позвонить отцу, нужно покрутить ручку, снять трубку и сказать кодовое слово «вымысел». Тогда неведомый телефонист на другом конце провода щёлкнет рычажками и соединит нас. На столе в кабинете командира танкового полка зазвонит такой же телефон, и папа снимет трубку. А больше никуда по этому телефону позвонить нельзя. Или можно, но я не знаю, куда и как.

Телефон, однако, занимает моё внимание не больше двух секунд — ровно столько, чтобы вспомнить слово «вымысел» и всё остальное. Гораздо интереснее номер газеты «Советская культура», лежащий рядом. № 19 (4299) за воскресенье 14 февраля 1971 года. Цена 3 коп. А сегодня, как мне уже известно, семнадцатое февраля, среда. Значит, это свежий номер еженедельной газеты, быстро соображаю я, и на дворе у нас одна тысяча девятьсот семьдесят первый год.

«ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК КПСС».

— Схватываю верхние строчки, набранные крупно курсивом на первой полосе. И ниже прямым жирным шрифтом.

«ПРОЕКТЕ ДИРЕКТИВ XXIV СЪЕЗДА КПСС ПО ПЯТИЛЕТНЕМУ ПЛАНУ РАЗВИТИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА СССР НА 1971–1975 ГОДЫ».

Дальше три пункта обычным шрифтом пропускаю, останавливаюсь только на подписи жирным курсивом:

«Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. Брежнев».

ЦК КПСС — это Центральный Комитет Коммунистической Партии Советского Союза, легко расшифровываю аббревиатуру, — главной организации в стране. А Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев — главный человек в стране. Выше него только бог, которого, как известно, нет. Делаю зарубку в памяти, чтобы потом внимательно почитать номер газеты, иду дальше.

Коридор упирается в дверь и поворачивает направо — в кухню. Уже слышно, как там хлопочет мама. Тут четыре двери. Одна — на кухню — открыта, остальные закрыты.

— Мой руки! — доносится из кухни голос мамы. — И садись за стол, уже скоро.

Быстро, бесшумно и поочерёдно открываю три закрытые двери. За одной комната. Почему-то неотапливаемая — оттуда тянет холодом. Вижу зеленоватый ковёр на дощатом полу (весь пол в квартире дощатый, как и в госпитале и крашен той же коричневой краской); круглый деревянный стол; три низких кресла (тёмно-красное, жёлтое и синее), низкий журнальный столик, какой-то ящик на четырёх чёрных ножках с чёрной передней панелью в верхней части и светлой в нижней. На верхней панели, которая кажется стеклянной, — две белые ручки-верньера по бокам и клавиши внизу того же цвета.

«Ригонда» — прочёл я надпись белым курсивом.

Что-то знакомое…А, радиола, радиоприёмник и проигрыватель пластинок одновременно. Эдакий примитивный комбайн. Можно слушать радио и музыку.