Чужак из ниоткуда 2

— Так не бывает, — продолжал Бесчастный и мне показалось, что за словами он хочет скрыть некоторую свою растерянность. Ладно, растерянность — громко сказано. Неуверенность. Сомнения. Видимо, тоже надеялся на стремительный проход в дамки. — О родственниках своих и Кофманах не беспокойся — поможем им переехать в Россию от греха подальше. Юрий Владимирович дал добро. Тут и деньги неучтённые пригодятся, кстати, — он выбрал на тарелке маленький бутерброд с красной икрой, целиком отправил его в рот, прожевал, запил кофе.

— А родители Наташи? — спросил я. — И сама она?

— Да, конечно, — кивнул Бесчастнов. — Насколько я понял, отец Наташи прекрасный специалист, такие нам и в России нужны.

— Я вас прошу, Алексей Дмитриевич, проследите лично. Очень буду вам обязан.

— Иногда мне кажется, — задумчиво промолвил генерал, что тебе не тринадцать лет, а все сорок.

— Иногда мне тоже так кажется, — сказал я. — Травма головы, как выяснилось, оборачивается очень странными вещами.

— Это правда, — согласился Бесчастнов. — Знавал я человека, который после серьёзной контузии вдруг понял, что знает французский. Причём в совершенстве. Но не современный, а тот, на котором говорили во времена Наполеона.

— Да ладно, товарищ генерал, — сделал большие глаза старший лейтенант Боширов.

— Вот тебе и «да ладно», — передразнил Бесчастнов, чьё настроение по неведомой мне причине вдруг улучшилось. — Говорил, понимал, читал и писал. При этом! — он поднял вверх палец. — У него изменился почерк. До этого писал, как курица лапой, а тут — каллиграф, да и только. Стали мы копать. На всякий случай. И знаете, что выяснилось? — генерал сделал эффектную паузу.

— Что? — подались вперёд Петров и Боширов.

— Какой-то его пра-пра-прадед, француз, был в армии Наполеона в тысяча восемьсот двенадцатом. Попал в плен, остался в России. Чудеса? Чудеса. Наукой необъяснимо. Тем не менее, — факт.

— А что с ним потом стало? — поинтересовался старший лейтенант. — Имею в виду потомка этого француза.

— Убили бандеровцы. На Западной Украине, в сорок девятом.

Помолчали.

— Мой прапрадед по матери, Евсей Акимович Климченко, был деревенским колдуном, — сказал я. — Владел гипнозом, лечил людей без всякого медицинского образования, умел разговаривать с животными.

— Как это — разговаривать? — заинтересовался Бесчастнов.

Я рассказал про случай с собакой и пачкой папирос.

— Вот видишь, — сказал генерал. — Это многое объясняет, — он посмотрел на часы. — Ладно, пора собираться. Ты вот что, Серёжа. Перед отъездом в Кушку — кстати, один не поедешь, тебя проводят, мало ли что, а в самой Кушке ты уже под защитой будешь — нашей и армейской — так вот, перед отъездом будь добр, изложи на бумаге теоретическое обоснование работы гравигенератора. Как ты это понимаешь. Ящик ящиком, но должны же у тебя быть мысли по этому поводу?

— Есть мысли, как не быть, — сказал я. — Всё уже написано и даже отпечатано на машинке. Там не только по поводу антиграва, есть и другие идеи. Как чувствовал, что понадобится, в Кушке ещё записи сделал и с собой прихватил.

— Это очень удачно, — сказал Бесчастнов. — Ты очень предусмотрительный молодой человек, Серёжа Ермолов. С тобой приятно иметь дело.

— С вами тоже, Алексей Дмитриевич.

Я действительно сделал записи, когда в моих руках оказалась пишущая машинка. Как раз имея в виду подобный случай, и что записи могут понадобиться не в одном экземпляре. Сделал три через копирку. Один — третий — взял с собой в Алмалык. Первый и второй лежали дома в Кушке.

Кемрар Гели, инженер-пилот экспериментального нуль-звездолёта «Горное эхо», был, в первую очередь практиком, но и теории, на которых зиждется работа гравигенератора, кваркового реактора и Дальней квантовой связи, знал. В общих чертах, но тем не менее. Подробное математическое обоснование этих теорий с кучей сложных формул я, разумеется, писать не стал. Не потому, что не захотел, а потому, что не смог. Для этого мало было знать оные обоснования досконально, но ещё и суметь перевести их на земной математический язык, что для меня было уже чересчур. Чтобы собрать работающий электродвигатель, нужно, в первую очередь знать, как он устроен. То же самое относится к радиоприёмнику и даже, по большому счёту, к атомному ректору. Ну и теория, конечно, необходима. В общем и целом. Подробно пусть гарадские учёные расписывают. С формулами и всем прочим. Потом, когда и если мы с ними свяжемся.

Записки мои состояли из трёх разделов.