Чужак из ниоткуда 2

— Он может. Ручаюсь, Леонид Ильич.

Десяти минут мне не хватило.

Уж больно несгибаемая внутренняя воля оказалась у этого, на вид столь добродушного и домашнего человека. Подсознательно он поначалу так мощно сопротивлялся моему воздействию, что пришлось потратить много времени и сил на то, чтобы заставить его расслабиться и поверить, что всё будет хорошо. Удалось. Дальше пошло проще. Наконец, понизив давление, поработав с сосудами головного мозга, другими сосудами и сердцем, я закончил. То есть, работы там было ещё непочатый край, но теперь я точно знал, что в ближайшие пару месяцев пациент будет в относительном порядке.

Семнадцать минут ровно — столько заняла вся процедура по часам. Где-то на пятой минуте Бержнев заснул, свесив голову на грудь. Папа, Цуканов и Кириллин смотрели на происходящее во все глаза. Только Бесчастнов не смотрел, а поглядывал и спокойно пил чай — ему это уже было знакомо. Всем хватало ума помалкивать. Только Цуканов в самом начале, когда Леонид Ильич уснул, произнёс негромко:

— Надеюсь, Серёжа, ты знаешь, что делаешь. О последствиях предупреждать не стану.

Я только кивнул — знаю, мол. Папа открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в конце концов промолчал, за что я был ему благодарен, хотя и понимал, что он волнуется больше всех. Ещё бы. Его сын, по сути мальчишка, производит непонятные манипуляции над первым лицом государства. Не просто манипуляции, а связанные непосредственно со здоровьем упомянутого лица. А ну как, не приведи бог, что-нибудь и впрямь случится? Ох, лучше об этом даже не думать…

Разумеется, всё обошлось, и всё получилось. Я бы и не взялся, будь хоть малейшие сомнения.

— Просыпайтесь, Леонид Ильич. Можно.

Брежнев открыл глаза, поднял голову. Огляделся с немного ошарашенным видом.

— Ну надо же, — сказал.

Встал, прошёлся туда-назад по дорожке. Сделал несколько энергичных разминочных движений.

— Ух ты. Как будто десять лет скинул. Да ты волшебник, Серёжа!

— Что я говорил, — с довольным видом сказал Бесчастнов и отхлебнул чаю.

— Должен сразу предупредить, Леонид Ильич, — сказал я. — Никакого волшебства и шаманства. Всё по науке. И вообще я не врач. Это так — побочный эффект. К тому же не на всех действует, — слукавил я.

— Побочный эффект чего?

— Клинической смерти подозреваю.

Я рассказал присутствующим историю с котёнком и грузовиком купца-афганца в Кушке.

— Подтверждаю, — кивнул папа. — Таки всё и было. Мы с женой чуть с ума не сошли.

— Имеется также официальное заключение начальника кушкинского госпиталя подполковника Алиева, — добавил Бесчастнов. — Там то же самое, только казённым официальным слогом с кучей медицинских терминов. В переводе на нормальный язык: клиническая смерть и затем чудесное выздоровление. Необъяснимое с точки зрения медицинской науки.

— Встречались мне необъяснимые с точки зрения медицинской науки вещи на войне, — задумчиво сказал Леонид Ильич. — Помню, под Новороссийском один боец получил пулю в голову. Да не по касательной, а прямо в мозг, — он постучал пальцем себе по лбу. — Так он не только не погиб на месте, а остался на ногах и продолжал бой. Голову только перевязал. Но то война. На войне вообще всякое случается. В том числе необъяснимое. У нас, вроде бы, мирное время. А, что скажешь, Владимир Алексеевич? — Брежнев вопросительно посмотрел на Кириллина. — Ты же у нас академик.

— Я не врач, Леонид Ильич, — ответил тот. — Но даже я знаю, что внезапные и необъяснимые выздоровления бывают. Причём не только на войне. Глупо и самонадеянно было бы считать, что мы знаем всё о человеческом организме и вообще об окружающем нас мире. С точки зрения науки, чудо — это проявление каких-то природных сил или явлений, о которых нам пока неизвестно. Меня больше интересует, как тринадцатилетний мальчик, даже не закончивший среднюю школу, мог собрать антиграв. Прибор, нейтрализующий действие гравитационного поля Земли. То, что он действует, я видел своими глазами. Вот что с моей точки зрения является настоящим чудом. Напомню присутствующим, что современной науке до сих пор не известна даже природа гравитации. Гравитационные волны — это гипотеза, не более того, и…

— Стоп, машина, — сказал Леонид Ильич веско.

Кириллин умолк.

Брежнев перевёл взгляд на меня:

— Что скажешь, Серёжа?