Чужак

— Хорошо же, князь Киевский, встречаешь тех, кого к себе звал! — почти вися на заломленных руках, вскинул голову чужак. Дир видел его синие глаза под позолоченным козырьком шлема, полускрытое нащечниками лицо.

Князь ощутил бессилие, как всегда бывало после припадка. — Кто таков будешь?

— Так, случайный прохожий. Но знающий, что берсерков в здешних краях не героями, а безумцами считают.

До князя только теперь дошло, что чужак говорит на его родном языке. Значит, скандинав. Но в одежде византийского этериота. Скорее всего, варанг из тех скандинавов, что ромеям служат. Или служили, раз к нему пришел.

— Отпустите его.

У Дира еще кружилась голова. Олаф заботливо усадил князя на выступ под стеною. Дир слабо усмехнулся, глядел на медленно сходящихся дружинников, видел растерянность и испуг на их лицах. Как сказал этот варанг на Руси берсерков не жалуют, считая бешеными и безумцами. Откуда узнал?

— Ты бывал тут?

— В Киеве? Нет. Но знал немало славян в Константинополе. Итак, он и впрямь служил в столице мира. И вот пришел к нему.

Говорит, что звал его князь. Когда? Ах, как трещит голова…

— Олаф, разберись.

Ярл пришел через полчаса. Застал князя лежащим на покрытой шкурами лавке в отдаленной избе. Стал говорить, кого из дружинников ранил князь, кого убил. Такое уже бывало, и, чтобы замять дело, Дир отдавал распоряжения позаботиться о жертвах, похоронить богато, щедро расплачивался с родней за погубленного, одаривал раненых. Обычно ему сходило это с рук. Местные смирялись, но все равно бродило недовольство. Оттого Дир сам опасался этих припадков.

Чтобы отвлечься, князь спросил о пришлом. Тот ожидает, ответил Олаф, но в голосе ярла было недовольство.

— Он утверждает, что ты сам некогда его на службу звал. Не знаю, верить ли. Ох, чует мое сердце…

У него всегда сердце что-то чуяло. А вот Диру было любопытно. Велел кликнуть пришлого. Сам уже подумывал: хорошо, если бы варанг и впрямь на службу пришел. Тогда у него в дружине был бы витязь, прошедший выучку в Царьграде, знающий приемы ромейского боя.

Когда тот вошел, князь только кивнул. Незнакомец расстегнул под горлом ремешок шлема, обнажил голову. Ясное дело — северных кровей. И молодой, да еще смазливый — чувственный пухлый рот, нос небольшой, аккуратный, светлые волосы стянуты сзади косицей. Вот только в повадке, во взгляде осторожном чувствуется нечто опытное, опасное, почти хищное. И еще показалось Диру в лице пришлого варанга что-то знакомое.

— Удачу ли пытаешь, чужак?

— Можно и так сказать. А может, вспомнил, как некогда ты, князь, звал меня к себе, обещал милость оказать, если прибуду в Киев.

У него был странный глухой голос, с хриплыми интонациями. Такой матерый голос очень не соответствовал столь смазливой физиономии. И еще подивило Дира то, что незнакомец перешел на славянский. Хотя на ромейской службе немало славян, мог и выучить, если хыст[97] к языкам имеет.

Между тем незнакомец снял с руки перчатку и показал перстень на среднем пальце. Камень овальной формы, удерживаемый оправой в виде змеящегося дракона, сверкнул алым. Дир нахмурился, припоминая. Ведь это некогда его был рубин. Диру всегда нравились алые камни. И вдруг вспомнил. Поглядел на молодого варанга, чуть улыбнулся.

— Ну что ж, здрав будь, этериот из Херсонеса. Пришел-таки. Чем же не по тебе была сытная служба у ромеев?

— Сытная, потому и пришел. Жиром не захотел обрастать. — Дир засмеялся, окидывая чужака цепким взглядом. Разжиреть опасался — ха! Что-то непохоже. Стоит такой поджарый, жилистый, в кости неширокий, но крепкий, упругий. В воспоминаниях, правда, он более кряжистым помнился. Да память может и подвести.

— Как величать тебя?

— Торир Ресанд.

Ресанд — означает странник. Но для викинга — хорошее прозвище.

— И ты готов служить мне?

— Готов, если вновь не кинешься берсерком. — Князь захохотал.

— Дир Киевский добро не забывает. А то, что смог со мной справиться, — уже отличным витязем тебя показывает. И я тебя сразу полусотенным сделаю. Будешь свою дружину иметь, сытно есть, сладко спать. Но и ты — уговор — обучишь воинов ромейскому бою. Мои люди — все славные витязи, но если подучить… Ты «черепахе» их сможешь обучить? Фалангой ходить?

Торир не ожидал такой удачи. Был ли Дир столь благодарен или нуждался в опытных командирах — не знал, да только понял, что сможет развернуться при Дире.

Дело чуть не испортил Олаф. Как услышал, что князь чужака сразу над полусотней ставить собирается, помрачнел. На Торира поглядывал настороженно, к голосу его прислушивался.

— Какое копье[98] дашь ему, княже?

— Над людьми Фарлафа поставлю. Фарлаф ни в одном последнем походе себя не проявил, вот пусть его молодцы и получат нового старшого. Может, тогда толк будет.

— Фарлаф? Гм. Может, и так. Да только, княже, обычай есть обычай. Ты никого не берешь в дружину без пробного поединка, пусть же и чужак этот…

— Разве того, что он со мной совладать сумел, недостаточно?

— Ну, как знаешь. Да только у Фарлафа не те люди, чтоб смириться.