Чужая жизнь

Примерно с полуметровой высоты рухнул на изломанный и потрескавшийся асфальт, залитый CL. Неловко выставил руки, чувствительно приложившись коленями. Зашипел от сильной боли в обожженной руке и в боку, выпрямился и поднялся на ноги. Проковылял несколько метров вдоль лежащей среди обломков стали, пластика и бетона контактной капсулы. Мельком бросил взгляд на замерших примерно в километре от меня в полной неподвижности Апостола и «Дефендера» и осторожно опустился на землю.

Нажал на утопленную в поверхности капсулы круглую металлическую кнопку, тут же рядом откинулась небольшая панель. В специальных нишах виднелась часть аварийного набора для выживания пилота: пистолет-пулемет «микроузи», замысловатый нож выживания и самое важное — полевая аптечка.

Морщась от боли, я достал небольшой пластиковый кейс, откинул крышку и начал копаться в его внутренностях.

Так… Блин, мне же еще почти и не объясняли, что тут от чего и для чего!.. Хм, кажется, это обезболивающее… Ага, точно, значит, берем. И перевязочный пакет…

Зубами сдернув защитный колпачок с тонкой иглы одноразового шприца, снаряженного обезболивающим, я скептически посмотрел на свою руку.

Всегда боялся уколов, и уж тем более никогда не ставил их сам… А, была не была!..

Размахнувшись, всадил шприц чуть повыше запястья и надавил на поршень. Руку как-то странно кольнуло, но почти сразу же она начала неметь, и боль начала постепенно уходить. Хорошо…

Зубами разгрыз бумажную обертку индпакета, ибо левая рука теперь бездействовала, — похоже, что я несколько переборщил с дозой, ниже плеча руку вообще не чувствовал.

Кое-как наложил пластырь прямо поверх контактного комбинезона и начал себя перебинтовывать как можно туже. Когда я наложил, пусть и кривовато, повязку, передо мной неожиданно возникла проблема — гибкий и эластичный бинт никак не удавалось перегрызть. Благо, что я нацепил на пояс свой нож!.. Нет, можно было бы, конечно же, обрезать и этой бандурой, названной ножом выживания, но я спешил…

Я устало привалился спиной к контактной капсуле.

Вокруг меня развернулась самая настоящая постапокалиптическая картина — разрушенные здания, изломанный и потрескавшийся асфальт, груды обломков. Кое-где к небу поднимались столбы дыма, местами в верхней бронеплите виднелись глубокие воронки с оплавленными краями. По всему городу разносился вой сирен, но это были уже не сигналы тревоги, а гудки и трели пожарных и медицинских машин — местное МЧС спешило на ликвидацию последствий сегодняшнего боя.

Нда… Мощно мы сегодня с Мусаилом погуляли…

Сверху упала какая-то огромная тень, по ушам бил отчего-то до боли знакомый гул, на меня обрушился мощный поток воздуха.

Я поднял взгляд к небу.

Невдалеке от меня на землю опускался «Ми-8» с красными звездами на камуфлированных бортах, а в воздухе нарезал круги, прикрывая его, «крокодил», он же «Ми-24», правда, какой-то незнакомой модификации — вместо неподвижной курсовой 30-миллиметровой спарки или четырехствольного роторного пулемета, у него в носу виднелась подвижная пушечная турель калибром миллиметров эдак в двадцать — двадцать три…

Из распахнувшихся дверей «восьмерки» высыпали крепкие парни в полной боевой экипировке с «калашами» наперевес. Следом выскочили несколько человек в камуфляже, один из них тащил большую сумку с красным крестом. С несколько отрешенным видом я смотрел, как десантники оцепили место приземления контактной капсулы, а «летчики» подбежали ко мне.

— Эй, пацан, ты как? — озабоченно спросил меня, придерживая висящий на плече автомат стволом вниз, один из них. Я механически пробежался по нему взглядом — молодой парень лет двадцати, русоволосый, сероглазый, на погонах звездочки старшего лейтенанта.

Не сразу до меня дошло, что со мной впервые за уже очень долгое время говорят на моем родном языке.

— Командир, да он же по-нашему не кубатурит, наверное! Попробуй на инглише, — подал реплику другой солдат.

— Я… Я вас понимаю… — хрипло ответил я. — Меня… Раниро немного…

Хм, а отсутствие языковой практики и постоянные разговоры на японском сделали свое черное дело — на своем же родном языке я уже начал говорить с вполне заметным акцентом, хотя и все так же четко.

— О, ни хрена себе! — удивился один из солдат оцепления. — Понимает, самурай! А я думал, они тут вообще по-человечески не говорят…

— Макс, заткнись, быстро, — резко осадил товарища парень, говорящий со мной.

— А че я такого сказал-то?

— Не понял? Ладно, вернемся на базу я тебе, мля, популярно и доходчиво объясню. Лучше перевяжи его нормально, пока крафты не приехали — нам полумертвый пилот на хрен не нужен.

Подошел боец с медицинской сумкой и быстро осмотрел меня.