Чужая жизнь

— Так они же у него, наверное, остались или в церкви, — совсем растерялась я. Чего это он? Что я сделала? Даже повода не дала, чтобы так со мной разговаривать.

— Ты никуда не полетишь, — рассерженно крикнул Алиас, сжимая кулаки. Ветер раздувал его рубашку и брюки, волосы, как белый флаг, развевались за спиной. Погода была подстать его настроению. Словно античный бог, только непонятно чего, но красиво смотрелся, хоть и пугающе. Мои волосы закрывали обзор, и приходилось их убирать рукой, чтобы смело смотреть своему монстру в глаза.

— Почему? — потребовала объяснений.

Ну должен же он понимать, что нелогично ведёт себя?

— Ты моя жена. У тебя дети! Они тебя год не видели! И я! А как же я, дорогая? Неужели ты со мной только ради денег? Любви нет?

Это был уже запрещённый приём!

— Алиас, давай ты успокоишься, — попыталась я примириться с разбушевавшимся альбиносом. Я растерялась от обвинений и… — Почему я во всём виновата? Я не Берта! — топнула ногой и поскользнулась.

Взвизгнув, стала падать, но крепкие руки схватили меня, и я осознала себя перекинутой через плечо. Перед носом маячил карман с паспортом, я, осмелев, вытащила документ, ласково целуя.

— Запру в доме, — пригрозил Алиас, хлопнув по уже пустому карману.

— Пожалуюсь наместнику, — без страха отозвалась в ответ. Ну не будет же он меня бить?

Манаукец шёл легкой походкой, нисколько не запыхавшись, хоть и поднимался по склону.

— Накажу, — опять повторил он.

Прям не может без своего «накажу».

— Всё равно буду говорить, что ты мне не муж! — не собиралась я сдаваться. Я ещё повоюю!

* * *

Воевала я недолго! Пока руки не скрутила верёвка! Я кричала и звала на помощь, но в этом доме мне никто не хотел помогать, да и кто войдёт в кабинет хозяина? Верёвка была у него приготовлена заранее, и он умело ею пользовался. Я вскрикнула, когда она больно впилась в щиколотки, а конец её Алиас протянул к рукам.

— Хватит! — кричала, умоляла, да я на всё была согласна, только бы он перестал!

— О нет. Не хватит. Ещё узелочек и вот сюда.

Рука его оказалась между моих ног, и он выдернул верёвку, которая больно царапнула узелком. Алиас пристроил его как раз там, где он задел бы клитор, и, удовлетворённо усмехнувшись, завязал конец под грудями. Затем отошёл на шаг от дивана, где я лежала, и сел в кресло напротив.

— Ты прекрасна, — выдохнул, впиваясь в меня своим алчным взглядом.

— Урод! — выкрикнула в ответ.

— Ах да, рот! — спохватился манаукец и сходил к столу, откуда достал галстук и, свернув его в комок, запихал мне в рот. Я дёргалась, отворачивалась от его рук, но каждое движение отражалось болью там, где верёвка стягивала тело, а клитор заныл, потираясь об узел. Трусы хоть оставил, но чувствовалось всё остро!

Я всхлипнула. Урод! Что это за наказание? Извращенец! У него брюки уже оттопырились от вожделения! Завёлся, пока раздевал меня и связывал. Озабоченный!

Алиас поцеловал меня в подбородок, дёргая за веревки на груди, проверяя на прочность. Очередной взрыв растёкся внизу живота. Ноги ослабли, а я зажмурилась, так как слёзы застилали глаза. Гад! Было больно и унизительно. Страх пробирался в самую душу!

Алиас сидел в кресле расслабленно, откинувшись на спинку. Я лежала на диване, боясь пошевелиться. Лежать было неудобно, хотелось перевернуться на бок. Я отвернулась от Тамино, рассматривая потолок. Извращенец! Тело начинало затекать. Тяжёлые вздохи заставили снова повернуть голову. А этот озабоченный расстегнул брюки и достал свою возбуждённую плоть. Он не играл ею, а просто сидел и пожирал меня взглядом. А его плоть чуть приподнималась и опускалась на плоский живот, сочилась соком.

Алиас, прикрыв глаза, смотрел на меня. Я чувствовала, как он ласкал моё тело взглядом. Я чувствовала, что завожусь сама, и вздрагивала, от чего узелок впивался между ног, а по телу растекалось извращённое удовольствие. Гад! За что он так со мной? Неужели не видит, что мне плохо? Языком попыталась вытолкать галстук, но ничего не выходило! Слюни впитывались в ткань, и она прилипала к нёбу.

Я закрыла глаза и отвернулась. Лучше потолок рассматривать! Но взгляд я его чувствовала, слышала прерывистое тяжелое дыхание. Сердце заходилось в груди. Во рту от кляпа пересохло, я замычала, пытаясь крикнуть, что задыхаюсь!

— Ещё чуть-чуть, — произнёс Алиас, — потерпи ещё немного!

Я терпела! А что мне в моём случае приходилось делать. А Алиас балдел. Он маньяк! Ему достаточно было смотреть, а мне больно! Больно от того, что узел впивался через ажурные трусики в чувствительную кожу. Я не видела ничего, кроме красных глаз и чуть вздрагивающей плоти. Ствол был широкий, упругий, увитый взбухшими сосудами.

— Урод! — промычала я и всхлипнула. Нет бы отшлепать, как обещал! Да, я согласна на такое наказание. А это! Это была страшная пытка!

Через мучительно долгое время этот садист встал! Я с облегчением выдохнула. Дышать становилось всё сложнее. Первым он вытащил кляп. Я сипло попросила пить. Он оставил меня связанную на диване и сходил за графином с водой. Усадил меня так, что я дышать не могла от упирающегося в промежность узла и приказал:

— Открой рот.