Чужая жизнь

Впрочем, ворчал я скорее просто, чтобы тащить было легче. На самом деле я, конечно, понимал, что ничего плохого Фиар не хотел и, возможно, просто не думал, что все настолько плохо. Но от этого мне было не легче, поэтому я предпочитал разжигать в себе злость и на этой самой злости тащил поднос на кровать. И между прочим эффект оказался просто поразительным. Правда, понял я это только, когда уже дотащил еду и облегченно вздохнул. Но согласитесь, разве не удивительно, что человек, несколько часов назад едва шевеливший руками сумел перенести не самый легкий поднос? «И откуда только силы взялись? – удивился я. – А ну-ка!»

Я опять взялся за эту серебряную бандуру и попытался ее приподнять. Несколько секунд пыхтел, напрягался, собирал все резервы. Но даже краешек приподнять не сумел. Словно не я, а кто-то другой только что тащил его сюда.

– Что за черт! – выругался я, бросая безрезультатные попытки. – Но ведь как-то же я его сюда донес? Тогда почему сейчас не могу даже приподнять этот чертов поднос?!!

Пара минут усиленного размышления над этой проблемой не принесли ничего, и я решил сначала подкрепить силы, а уже после этого вернуться к данной проблеме. Начав есть, я вдруг вспомнил о еще одном вопросе, к которому я собирался вернуться, но совсем о нем забыл. Я вспомнил о маске на лице. Благодаря летописцу я теперь знал, что храмовники носили маски в честь Основателя, то есть меня. Но откуда маска у меня, там не говорилось. Зато говорилось о том, что Основатель никогда ее не снимал. И вскоре я понял почему. Попытавшись стащить со своего лица маску, я был неприятно удивлен тем, что это оказалось невозможным. Маска крепилась с помощью целой кучи тончайших цепочек, и снять ее, не порвав их, не представлялось возможным. Вот только порвать цепочки оказалось не так просто, как думалось мне сначала. Несмотря на толщину, они оказались необычайно крепкими и я так и не смог справиться ни с одной.

Пришлось признать свою несостоятельность в данном вопросе и отложить дело до лучших времен. И поэтому есть опять пришлось через маску. Правда, больше руки у меня не дрожали, и столовые приборы я тоже больше не ронял. Так что, вполне уверенно орудуя ножом и острой железной спицей, довольно быстро разобрался со своим ужином и откинулся на подушку. Я собирался дождаться возвращения Фиара, но просто так лежать было скучно, и уже через пару минут мой взгляд заметался по комнате в поисках какого-нибудь занятия.

Не найдя в пределах досягаемости ничего подходящего, я обратился к оставленным на потом проблемам. И первой что пришло мне в голову, была проблема маски.

«Хм, интересно. А как я теперь буду бриться?» – сама собой пришла в голову странная мысль. И вместе с собой они принесла странное ощущение схожести. Будто бы все это уже когда-то было и сейчас лишь повторяется.

– Дежавю, – непроизвольно произнес я и не успел удивиться, как пришло понимание слова. – Действительно, стойкое ощущение дежавю. Только откуда? Неужели прежде я уже сталкивался с этой же проблемой? И нашел ли решение?

Некоторое время я пытался заставить память ответить на мои вопросы, но не преуспел. Рефлекторно я потянулся к лицу. Очевидно, прежде у меня была привычка тереть подбородок. Но сейчас пальцы вместо привычной плоти напоролись на теплый металл, и я отдернул руку.

– Жаль, что тебя нельзя убрать хотя бы на время, – раздраженно произнес я вслух и начал представлять, как маска плавится, словно воск и освобождает мое лицо.

Думать об этом было приятно, и я мечтательно закрыл глаза. Через несколько секунд я совсем замечтался, и рука опять потянулась к лицу. И уже через мгновение пальцы привычно гладили подбородок, а я продолжал мечтать. Только через несколько минут происходящее сумело достучаться до моего сознания. И я от этого чуть с кровати не свалился. Благо книга меня вполне успешно вмяла в постель, и чтобы из-под нее выбраться требовалось приложить некоторые усилия.

Я открыл глаза и теперь уже осознанно ощупал лицо руками. Маски на нем не обнаружилось, зато обнаружился странный нарост на лбу.

«Словно маска перетекла туда», – подумал я и мой взгляд заметался по комнате в поисках зеркала.

Искомого предмета в помещении не обнаружилось. Но с другой стороны передо мной было прекрасное серебряное блюдо и отполированные до блеска серебряные же тарелки. Они то и могли послужить мне прекрасным зеркалом.

Я взял первую попавшуюся под руку тарелку и ножом счистил с нее остатки ужина. Поднеся импровизированное зеркало к лицу, я попытался разглядеть в нем себя. Ну что можно было сказать. Зеркало из тарелки получилось не ахти: мутное, кривоватое, с потеками жира. Но все-таки в нем можно было кое-что увидеть. И я увидел. Увидел длинные белые волосы, обрамлявшие лицо с двух сторон. Увидел собственный колючий взгляд, острые скулы, запавшие щеки и черную блямбу на лбу.

«Вот и все, что осталось от моей маски», – отстраненно подумал я, потому что мои мысли в данный момент были заняты другим.