Чужая жизнь

Очевидно, это был их командир, потому что меня тут же подхватили и куда-то поволокли. Хотя почему же куда-то? Меня поволокли туда, куда мне и было надо – в тюрьму. Волокли не слишком долго, в общей сложности минут двадцать. Но без проблем могли бы уложиться и в десять, если бы постоянно не останавливались для «роздыху». При этом каждый раз бросали меня на пол. И хотя в основном страдало лишь мое самолюбие, но все-таки после четвертого раза я уже настолько разозлился, что был готов встать и размазать лентяев по стенам тоненьким слоем.

К счастью для них тот раз оказался последним. Уже через пару минут мерзко скрипнул открываемый замок, взвизгнули давно не смазываемые петли и меня не слишком торжественно (по крайней мере, фанфар я не слышал) внесли в камеру.

Здесь стражники брезгливо сбросили меня на кучу полусгнившей соломы и удалились. О том, что они ушли, сообщил новый визг петель и отчаянный скрип замка. Самое интересное, что никто не догадался обыскать меня. Безалаберность процветает!

«Впрочем, нормальный человек на моем месте уже бы ласты склеил. А после этого ему вряд ли пригодилось бы хоть что-нибудь из его вещей», – мысленно возразил я себе.

Убедившись, что возвращаться и проводить запоздалый обыск никто не собирается, я собрался было прекратить изображать сломанную куклу. Но тут моего слуха достиг отчетливый шорох. «Черт! Неужели здесь есть крысы?!» – внутренне перекосило меня.

– Сапоги мои! – вдруг раздался в камере сиплый голос.

Эти слова дали ответ на мой немой вопрос. В застенке действительно обитали крысы. Только находились они здесь не по своей воле. И были это крысы человеческого общества – уголовники.

Глава 5

– А я тады возьму плащ, – отозвался другой голос. – Он у него хоть и грязный, но кажись еще целый. Да и куртка неплохо выглядит.

– Нет! Куртка моя! – возразил ему кто-то. – Как раз мой размерчик. А тебе и плаща хватит. Так-то…

– Это кто там что пропищал?! – грозно спросил второй голос и, подождав ответа несколько секунд, но так и не услышав, продолжил. – То-то же. Получишь то, что останется. А будешь наглеть, мигом рога поотшибаю.

После чего в поддержку своих слов врезал третьему под дых кулаком. Сам я этого, конечно, не видел, но звук был такой, будто кто-то пнул мешок картошки и этот мешок со стоном растянулся на полу.

– Еще у кого-нибудь возражения есть?! – на всякий случай не предвещающим ничего хорошего голосом уточнил второй. Ответа вновь не последовало, и тот продолжил. – Вот и хорошо. Значит, поступим, как и договорились.

Послышались чьи-то неуверенные шаги, и кто-то попытался стащить с меня правый сапог. Что ж, сам попытался – сам и виноват. Представив себе примерно, где у этого некто должно быть лицо, я резко двинул ногой в ту сторону. Раздавшийся вопль и последовавший за ним тихий скулеж сообщили мне, что я попал именно туда, куда целился. И только после этого я открыл глаза. Бросив быстрый взгляд по сторонам, я обнаружил, что в данный момент нахожусь в каменном мешке с небольшим окошком под потолком. И что кроме меня в этом «мешке» находится еще с десяток человек. И сейчас они во все глаза смотрели на меня.

– Если вы не возражаете, то я предпочту оставить себе свои вещи, – поднявшись на ноги, вежливым голосом сообщил я и принялся отряхивать одежду от налипшего мусора.

– А если возражаем? – отделившись от толпы, с вызовом произнес один из уголовников. По голосу я определил, что именно он жаждал заполучить плащ и куртку.

Я обвел его внимательным взглядом. Да уж, этот человек мог возразить многим. По крайней мере, из тех, кто находился в камере. Потому что здесь все решала грубая сила, а этот тип мог быть обделен чем угодно, кроме нее. Выше меня на полторы головы и примерно в два раза шире в плечах. Могу поспорить на сто золотых, что ударом кулака он без проблем ломает хребет лошади.

«Или человеку», – тут же добавил внутренний голос, очевидно, пытающийся меня запугать таким образом. Только ему не удалось.

– В таком случае держи все свои возражения при себе, – невозмутимо заметил я, закончив осмотр. – Потому что в противном случае я затолкаю их тебе обратно в глотку и притопчу сверху сапогами, чтобы больше не высовывались оттуда.

Двух главнокомандующих в одной армии быть не может. Двух паханов в одной камере тоже. И хотя в паханы к местному контингенту я не рвался, иного выхода не было: или я тут начальник, а все вы – дураки, или начальник кто-то другой, а я – один из местных дураков. Первый вариант импонировал мне гораздо больше, поэтому я, не раздумывая, выбрал его. И точно так же, не раздумывая, пошел на конфликт, чтобы с самого начала расставить все точки над «ё».