Чужая судьба

Олег закрыл глаза, отчего-то вспоминая весь сегодняшний день. Странный день. Он был невнятным с начала, с самого утра. Хотя Олег и не мог осмыслить чем. Видимо ощущением, неестественной нервозностью Дины. С чего бы? А потом появился непонятный друг Андрей, смотрящий на, пусть временную, но его девчонку влюбленными глазами. И идиотское предложение под вечер поехать на пикник. На резонное возражение, что поздно, решили ехать с ночевкой. После купания дурацкий разговор с Андреем, прямое предостережение этого благородного идиота, что Дину он собирается отбивать. Ха-ха! Олег даже не стал говорить, что через пару месяцев уедет сам, что скоро умрет и Дина об этом знает. Зачем? Чтобы слушать бессмысленные сочувствия? Чтобы видеть жалость, облегчение и злорадность в чужих глазах? И не из злобы, просто от осознания, что не он, не с ним. Это было даже не противно — скучно. Потому и не сказал ничего, лишь усмехнулся насмешливо. А затем вышла Дина и решила провести этот малопонятный ритуал. Зачем он нужен то, кстати? Не спросил. Странно, что не спросил. И вообще, то вино ему не понравилось, а теперь вот этот плывущий в неизведанные дали мир…

Олег вдруг понял, что речитатив начал звучать ближе. Значит, Дина подошла? Стало интересно, и он открыл глаза. На черном, плывущем фоне очень четко увидел руки. Тонкие кисти в белых перчатках и кинжал, стремительно падающий на него. Страха не возникло — только безмерное удивление и дурацкая мысль: «Не повезло Андрею». А затем мир взвыл и в тонком уколе боли уплыл, растворился окончательно…

Он плыл куда-то в темноте. Нет, в пустоте, темной пустоте космоса. Плыл, влекомый серебристыми словами — он не слышал их, не видел и даже не чувствовал. Он знал их. Знал, что это слова. Что они тянут, влекут и что вырваться не может. Да он и не собирался вырываться — страшно не было и любопытно тоже. Ему было странно и непонятно, но пытаться понять не мог. Он даже хотеть не мог. Ничего. Он был всем и нечем, он плыл и падал, взлетал и растворялся, пока его тянули слова. А потом они пропали — куда, зачем и что делать непонятно. И ничего не хотелось, ничего не чувствовалось, он просто был, когда что-то дернуло, завертело, и пустота сменилась тьмой, и появились чувства. Здесь чернота оказалась живая, пульсирующая — родился страх. Он… осмотрелся, и понял, что не один. Еще тут есть разноцветное нечто. И даже два — одно более бледное, другое ярче, а еще, еще… да, та же пустота, из которой пришел он. Только её мало, и она зажата в тонкой оболочке света. Приглядевшись, понял, что пустота заполняется, вытягивая золотое, бело-красное что-то из более яркого сгустка… сущности. Заинтригованный, с интересом наблюдал за странным процессом. Это действо почему-то очень нравилось, и он понял, что хочет тоже. Чего? Неясно, но хочется. Однако, что делать не известно, и он лишь наблюдал, сдерживая растущее в глубине себя нетерпение.

Вот пустота заполнилась, запульсировала трехцветьем, забилась и через мгновение вечности золотистая нить поплыла обратно. А её оплела синяя, но теперь выходящая из того самого тусклого сгустка сущности. И тут не выдержав, он стремительно поплыл вперед, не представляя, что делать. Под впечатлением момента, непонятно каким образом (без рук-то) порвал синюю нить. Задумавшись, что с ней делать, застыл, но тут почувствовал, что она оплетает… его! В ужасе отбросил эту гадость, наблюдая, как она падает на пустоту, заполненную бело-красным, и медленно втягивается, поглощаемая жадным ничто. А он под воздействием нетерпения, схватился за остатки синего и, вытянувшись в тонкую линию, опутал золото плетения. Его переполнила боль и восторг, и это странное сочетание росло, росло, росло, становясь светом и… и он открыл глаза…

Перед глазами все плыло в синем мареве. «Где я? Что я?». Ответа не было, лишь кто-то склонялся над его лицом. Кто? Непонятно и не важно. Правда незнакомец говорит чего-то, но это не интересно — все равно ничего не понять, лишь мир клубится синим туманом. «Надо идти». Куда, зачем неведомо, но надо, это он чувствует. Склоняющийся некто исчез, растворился в тумане. К лучшему. «Надо идти». Сделав усилие, он встает. Его качает, но он упрямо делает шаг, другой. Или это качается мир? Идти на удивление легко, только странно и словно по облаку. «Надо убираться». Куда?

Дверь находится чудом. Или он просто помнит, где она была? «А должен помнить?». Из комнаты буквально вываливается. Попадает в длинное, сине-темное, с искрами плясок. Коридор? Вроде. «Надо идти». Куда? Зачем? Он поворачивает направо, делает шаг. Затем еще один и падает на чьи-то руки — синий туман сгущается, поглощая сознание…