Чужая ноша

– За Оленькой столько ребят бегало! – бабуля, заметив, что Лариса задержала взгляд на портретном снимке мамы – на том самом, копия которого с дарственной надписью была подарена папе, с гордостью выдохнула. – Но неприступная она была – жуть! Ребятам головы морочила, но и только. Говорила я все ей, что, мол, смотри, Ольга, довертишься, всех своих женихов разгонишь и в девках останешься. Но она только смеялась. Это уже потом она мне призналась, что в Кольку Лескова была тайно влюблена еще с первого курса. На третьем курсе они и поженились. А потом и ты через год появилась.

Лариса улыбнулась и отложила снимок. А вот и свадебные фотографии родителей…

– Я так гордилась Оленькой, когда она в институт в Москве поступила! А поначалу так переживала, когда она из нашего городка в столицу решила податься… – погрузившись в воспоминания, бабушка вздохнула и взяла из стопки фотографий ту, на которой держала маленькую Олю на руках.

– Бедное дитя… Я так боялась, что не смогу дать ей достойную жизнь, сиротке моей, но, видно, Господь все же помог. Вырастила Ольгу, учиться отправила и замуж за хорошего парня выдала.

– Сиротке? – Лариса, зацепившись из всех бабушкиных причитаний за одно слово, удивленно спросила. – У нее же ведь ты была!

– Д-да, так… – бабушка смутилась, словно проговорилась о чем-то недозволенном. Отложив снимок, она нарочно бодрым тоном поинтересовалась:

– На автобус, чай, не опаздываешь?

– Не опаздываю! – Лариса, сверившись с часами, успокоила бабулю и попыталась вернуть разговор на интересующую ее тему:

– Ба, ты мне про деда практически ничего не рассказывала, как вы с ним познакомились. И почему он так рано умер. И как ты маму одна растила.

– Тяжело было, вот так и растила, – бабушка, посуровев, хмуро отозвалась и, сняв очки, собрала фотографии обратно в пакет. Потом, помолчав, словно принимая какое-то внутреннее решение, созналась:

– Ольга-то ведь мне не родная… Вернее, кровь-то родная, но не я ейная мать. Я только ее вырастила и воспитала, но не родила.

Лариса, мысленно ахнув, затаила дыхание в ожидании бабушкиного рассказа, боясь, что бабушка, проговорившись, на этом и закроет тему.

– Я долго эту тайну хранила, не говорила твоей матери. А потом, когда она уже взрослая стала, когда у нее собственные дети родились, рассказала. Боялась, что она плохо примет то, что не я ее родила, да нет, будто ничего не изменилось. Сказала Оленька, что я для нее была мамой, мамой и останусь, вот так…

На глазах старушки показались слезы, и она аккуратно промокнула их платочком.

– Ольга – дочь моей младшей сестры Антонины. А мне племянницей родной приходится. Твой дед – Иван – был изначально женат на Тонечке. Тоже непонятная история вышла с их свадьбой… У меня подруга была – Лида. Вот с ней Иван и встречался. Любовь у них была сильная, свадьбу играть собирались, уже все готово было, полдеревни пригласили… А Тоня тоже Ивана любила. Сколько раз я ее заставала в слезах, утешала и ругала, да как исцелить разбитое девичье сердце? Тонечка совсем молоденькая была, лет семнадцати, для нее Иван был первой и единственной любовью. Никакие доводы не помогали, что встретит она еще другого парня и полюбит. Страдала сильно, когда узнала, что Иван на Лиде женится.

Бабушка сделала паузу. Взяв чайник, налила чаю себе и Ларисе и снова пододвинула внучке блюдо с пирожками:

– Кушай, ангел мой. Для тебя ведь пекла.

Лариса, хоть уже и была сыта, послушно взяла пирожок, лишь бы бабушка не отвлекалась на уговоры и продолжала рассказывать.

– А потом, незадолго до свадьбы, между Иваном и Лидой произошла, видимо, какая-то крупная ссора. Они размолвились, и Иван женился неожиданно для всех на Тоне. Я думала, что со злости, чтобы досадить Лиде, заставить страдать ее. Все никак не могла поверить, что Иван разлюбил свою Лиду и вдруг полюбил Тонечку. Ан нет, любил-то Иван Тоню… О Лиде совсем забыл, словно и не было ее вовсе. А на Тонечку надышаться не мог, только ею и жил…

Бабушка горестно вздохнула, видимо, ворошить старое было очень тяжело.