Чувства наизнанку

Оглядываюсь по сторонам и вижу одни заинтересованные лица. Народу — полный зал и все пришли посмотреть занимательное кино.

— Как ты посмел? — смотрю в глаза лучшему другу и с его лица в мгновение сходит улыбка.

Улыбка!

И тишина вокруг…

— Вам весело всем, да? — голос мой срывается, и ребята начинают прятать свои глаза.

Все, кроме одного. Того, кто стоит с трупами белых роз в большой подарочной корзине.

— Таня, пожалуйста, давай поговорим.

Усмехаюсь, не доверяя собственным ушам. Качаю головой, пытаясь выгнать дурман из поплывших мозгов. У меня перегрузка системы.

И вокруг одни враги. Никто больше из этих людей не играет в моей команде. Никто…

— Я хочу уехать! — не обращая никакого внимания на слова Хана, требовательно произношу я.

Но все молчат. Ни слова.

— Сейчас же! — перевожу глаза с одного на другого, — Стас!

— Я выпил, Тань. Прости.

— Но может…? — задыхаюсь я от отчаяния, умоляюще смотря на девчонок, но те только пожимают плечами.

— Я могу отвезти тебя домой, — делает шаг ко мне Марк, но я только пренебрежительно хмыкаю и брезгливо морщусь.

— О, отлично! Трезвый водитель, будь добр, отвези домой себя и все будут счастливы, — буквально выплевываю я из себя яд.

— Поговорим и отвезу. Обещаю.

Глаза в глаза, а у меня кровь в венах вскипает, потому что он смотрит на меня так, будто бы ничего не было. Ни его предательства. Ни его вранья. Ни его игнора все это долгое время.

— Тань, просто выслушай меня. Пять минут, мне большего не надо.

— Пять минут?

— Да.

— Мне когда-то даже этого не дали.

Ринулась вперед, плечом отпихивая его в узком проходе между диванами и бегом наверх, в комнату, которую мне выделил Ветров.

К черту этот цирк шапито. Я насмотрелась на клоунов. Меня от них тошнит!

— Таня, — кинулся за мной Хан, а я только припустила пуще прежнего, надеясь как можно быстрее добраться до телефона, чтобы вызвать себе такси.

И плевать, что дорого. Мои нервы мне дороже!

Оглянулась и тут же задохнулась. Марк, целенаправленно поспевал за мной. Сердце подпрыгнуло к горлу и там, содрогаясь в предсмертных конвульсиях, умерло. А я только и успела, что влететь в, выделенную мне комнату и захлопнуть за собой дверь.

Повернуть завертку. Облегченно привалиться к стене. Скатиться вниз по ней и обнять руками колени, равномерно раскачиваясь взад-вперед.

Гадович! Всем мозги запудрил. Вот и Гордеев купился на его виртуозный треп. Все грехи ему отпустил. Возвел в ранг святого.

Боже, за что?

— Таня моя, — послышалось из-за двери, и я неожиданно для себя расплакалась.

Тихо. Совершенно беззвучно. Я умею, жизнь меня планомерно готовила к этому трэшу.

— Я буду говорить все равно. Потому что должен, потому что виноват. Потому что ты заслуживаешь, чтобы знать правду.

Зажала уши ладонями, упав на пол, приняв позу эмбриона. Но не помогло. Я все равно слышала его голос. Этот дурманящий, завораживающий баритон. Он сводил с ума, гипнотизировал. Высверливал в моей черепной коробке дырки, превращая ее в форменный дуршлаг.

— Помнишь ты растянулась на полу в школе передо мной? Помнишь, Тань? Подняла на меня свои глаза-шоколадки, и я пропал. Пару недель ходил как чумной, не понимая совершенно, что со мной происходит, а потом смирился с простой истиной — ты мне нужна.

Всхлипнула, зажимая ладонью рот и зажмурилась. Это нечестный прием. Нечестный!!!

— Я дурак тогда был. Максималист. Все или ничего. Понимаешь? Но, если бы я только знал, почему тебя прессуют, то всех бы порвал. Никто бы не смел к тебе прикоснуться. Я бы для тебя сделал все, Тань. Никто не посмел выгнать из школы мою любимую. Я бы костьми лег, но не допустил этого.

Фыркнула, прикусила кулак.

— А потом случился Гордеев. И мне бы быть мужиком, но я тогда был глупым мальчишкой, который тупо приревновал тебя к другому. Я не оправдываюсь, не подумай. Наоборот! Признаю свою вину. Да, я перед тобой виноват. За то что верил в то, во что поверить легче всего. А потом сам же пожал свои плоды. Ушел в крутое пике в институте. Все забыть тебя не мог. Ты мерещилась мне в каждой девушке. Вот — у этой глаза как у моей Тани. А вот у этой — улыбка. Это смеется так же. А у той походка точь-в-точь как у Сажиной. С ума сходил. Скатился. Дошло все до того, что отец вычеркнул меня из завещания за гульки. А мне плевать было. Обожрусь и кайфую, потому что мне в пьяных снах приходишь ты. Вот такой я был жалкий неудачник, Таня…

Был…Три ха-ха! Всадила кулаком в деревянный пол, а потом еще раз и еще, чтобы заглушить сердечную боль, но слушать не перестала.

Безвольная рохля!

— А потом ты пришла в нашу фирму. В мой отдел. Я ночь не спал, после первого рабочего дня рядом с тобой. Потому неделю куролесил, пускаясь во все тяжкие. Я как думал? Что забыл тебя за прошедшие годы, выкинул из головы и из сердца. Но как же я заблуждался! Обманывал себя, что ты ничего для меня не значишь. Сам перед собой хорохорился. А потом сорвался. Таня, ты помнишь тот вечер у меня в кабинете? Помнишь?

Боже, что такое он спрашивает? Да как вообще это можно забыть?