Чувства наизнанку (СИ)

— Кушай с булочкой, — откидывается на спинку своего стула и усмехается.

Все тут знатные твари! Абсолютно все!

Мне здесь совершенно нет места!

И я мчусь дальше. За несколько секунд сгребаю в сумку все, что есть из моих личных вещей на столе и сбегаю из этой сраной конторы, как минимум, навсегда.

Ноги моей здесь больше не будет!

Что же до Марка? Ну…однажды я забуду его, как страшный сон, а затем улыбнусь и возрадуюсь, что Боженька меня отсепарировал от этой грязи.

Все!

Дальше лифт. И я суматошно жму на кнопку, пока наконец-то облегченно не выдыхаю, когда створки металлической коробки наконец-то открываются передо мной. Внутрь буквально влетела, а затем тяжело привалилась лбом к обшивке, пока не услышала тот самый визгливый голосок:

— Любимый, давай обсудим это дома, хорошо? Я соскучилась по нашему гнездышку. Закажем вкусняшек, побудем наедине…

Зажмурилась, зажала уши ладошками, а потом и дверца лифта за мной закрылась. И только тогда я позволила слезам хлынуть из глаз бурным потоком. И мне казалось, что ребра выламывает изнутри от боли. От обиды. От предательства.

Невеста…

Будущая законная супруга.

Так вот почему Хан выключал постоянно телефон по вечерам и выходным. Вот почему определил меня в необжитой, конспиративной квартире. Вот почему прятал меня на работе и запрещал огласку. Вот почему ни разу не ответил на мое признание в любви.

Потому что он меня не любил. Он меня тупо трахал. Пользовал. Имел. Натягивал…

Боже!

Он любил другую. И сейчас любит. И он женится на ней. А я для него так — просто забавная игрушка, которая всегда готова раздвинуть ноги, пока невеста выбирает дизайнерское свадебное платье в Милане.

Сволочь!

Лифт издает характерный сигнал, и я вываливаюсь из него, а потом несусь на выход из здания и дальше к проезжей части. На улице льет как из ведра и жутко похолодало, но мне плевать. Я не чувствую холода. Внутри меня образовалась настоящая вечная мерзлота.

Ловлю первое попавшееся такси и только тогда облегченно выдыхаю. Глупо, знаю. Он никогда не стал бы бежать за мной, но я страшилась даже такой возможности. Потому что я боялась, что стоит мне увидеть его и я пойду на все, соглашусь на любые условия, только бы быть с ним.

Он умел уговаривать. Умел лить в уши сладкий, но лживый сироп.

И да, было бы больно, но я бы сдалась. Потому что точно знаю — без него мне будет почти невыносимо. А потому мне срочно нужна анестезия, а еще лоботомия, чтобы мне перетрясли мои замшелые мозги. Иначе я просто натворю ошибок.

— Куда едем, хозяйка? — слышу я голос водителя.

Домой нельзя. А вдруг сунется? К Нинке? Так она на работе. К Стасу? Он тоже весь в делах. На старую квартиру? Тоже нельзя, найдет. Если, конечно, он вообще станет это делать…

— Прямо, — хриплю я.

— Отличный план, — кивает мне веселый водитель и прибавляет скорости.

А я тупо сижу и не знаю, что мне делать дальше. Потому-то я отпускаю все свои щиты и снова позволяю себе расплакаться. Горько. Навзрыд. Не так, как меня учила жизнь. Нет, в этот раз плакать тихо я не могу. Горе настолько переполняет меня, что я просто вою, закрыв лицо ладонями.

Водитель услужливо прибавляет громкости на магнитоле и везет меня по запруженным улицам столицы, пока мы не оказываемся на Воробьевых горах.

— Остановите здесь, пожалуйста, — прошу я и понимаю, что от рыданий сорвала голос. Он теперь похож на скрип старой калитки. Да что уж там, я сама похожа на старую калитку.

Ржавая. Изнутри и снаружи.

— Девушка, может вас домой, а? — с отчетливой жалостью во взгляде смотрит на меня бомбила, но я только устало качаю головой.

— Нет у меня больше дома, — заторможено произношу я, рассчитываюсь с водителем и наконец-то покидаю салон, тут же выхватывая приличную порцию промозглого осеннего воздуха.

Но мне плевать. Я просто иду вперед, не разбирая дороги, а потом падаю на ближайшую лавку и просто позволяю себе медленно трескаться, а потом и рассыпаться на ветру. Снова плачу, но уже в состоянии какого-то коматоза.

Все мои мечты рухнули. А человек, которого я искренне полюбила, оказался всего лишь жалкой подделкой мужчины. Пустышкой. Шелухой.

А перед глазами нон-стопом, словно изощренная пытка, пронеслось все то время, что мы были вместе. Там, он так сладко врал мне, решал мои проблемы, закрыл вопрос с Иванчуком, с отцом, помог привести квартиру в порядок перед продажей, зачем-то перевез меня к себе.

И пусть это не был его настоящий дом, но зачем?

— Да к чертовой матери его! И плевать что и зачем! Он врун и гребаный обманщик. Мне не место рядом с ним!

И на этом месте разговоров с самой собой я порывисто встала на ноги, все еще и вопреки своей браваде, захлебываясь слезами, а затем начала искать в сумочке телефон, но никак не могла его обнаружить. Его не было там. А это значит…

Звездец!

Это значит, что я куплю себе новый и номер тоже сменю, но в кабинет к Хану не вернусь. Никогда!

Развернулась и упрямо пошагала из парка, зябко кутаясь в свой легкий офисный пиджачок. И я почти добралась до цели и почти села в такси, но остановилась, когда передо мной притормозил дорогой, черный автомобиль.