Чумные псы

— Где мы?

— Вольный. Это где макушка с рубцом, — коротко ответил лис.

— С рубцом? — переспросил Шустрик, размышляя о том, сколь странно было бы пройтись по собственной голове.

— Там Вольный — вон рубец сверху. А тут каменоломни сланцевые — только в их уж много годов никто не работает. Нету тут людей, только разве пастухи.

— Куда мы идем? — спросил Раф, поглядывая вверх, когда они миновали сланцевые разработки и вновь вышли на открытый склон, где над ними возвышались отвесные скалы Торверского Великана.

Лис резко дернул головой вниз, выхватил зубами большого жука-рогача из-под верескового кустика и пошел дальше, выплевывая на ходу остатки хитинового панциря.

— Плотин тут, знаешь, не одна.

— Ну и что?

— У кого башка ежели на месте…

— Он отлично знает, куда ведет, — успокоил Рафа Шустрик, постоянно пекущийся о сохранении мира между Рафом и лисом. — Не спрашивай его, ему не до тебя, а будешь все время приставать, он подумает, что ты ему не доверяешь.

— Я доверяю ему лишь настолько, насколько он уверен, что я помогу ему набить брюхо, — недовольно заметил Раф. — А вот если я сломаю ногу в каком-нибудь курятнике…

— Мы дикие животные, Раф, — возразил Шустрик. — Что же ему тогда с тобой делать? Помирать вместе, что ли? Какой в этом смысл?

Некоторое время они поднимались по длинному пологому склону, пересекая один узкий ручеек за другим, то и дело вспугивая какую-нибудь примостившуюся под скалой овцу. Вдруг лис, не говоря ни слова, лег на небольшом травянистом лужке, причем сделал это так незаметно, что два пса прошагали два десятка ярдов, прежде чем обнаружили, что его с ними нет. Когда они возвратились, лис посмотрел на Рафа немигающим и ничего не выражающим взглядом, положив голову на вытянутые передние лапы.

— Хорошие дела, а, голубчик? — В его голосе слышалась плохо скрытая насмешка. — Живот, небось, подвело, а?

Шустрик понял, что лис потихонечку пытается внушить Рафу известную мысль. То есть если Раф признает, что голоден (а уж наверняка так оно и есть), то у лиса будет возможность присоединиться к высказанному Рафом желанию остановиться и поохотиться. И если Раф клюнет на это и если у них что-нибудь выйдет не так, то вся вина ляжет на Рафа, а не на него, лиса. Поэтому Шустрик предупредил ответ Рафа.

— Мы не особенно голодны, — сказал он. — Если ты проголодался, то отчего молчишь?

— Вон какие жирненькие овцы! Метки вишь на их? «Ничего у тебя не выйдет! — подумал Шустрик. — Ну да ладно, пусть продолжает».

— Что еще за метки? — спросил он вслух.

— Овечьи метки, пастушьи метки, голубчик. Так они своих от чужих отличают. Не знал? Эти метки вроде как другого пастуха, который с Белесого. Смекнул?

— Он говорит, мол, убивать здесь нам безопаснее, потому как здесь мы еще не убивали, — пояснил Шустрик Рафу. — Не пойму, отчего он не говорит прямо.

— Силы у тебя много, — сказал лис. — Так я тебе скажу, что б я сделал. Помог бы тебе завалить вон того барана.

Убийство заняло у них не менее получаса, ибо выбранный ими баран хердвикской породы оказался сильным, сообразительным и отчаянно сопротивлялся. Когда они приперли его к глухой стене утеса, он сдался далеко не сразу, и им пришлось выдержать нелегкую борьбу с его больно бьющими копытами и лязгающими зубами. Получивший удар в плечо, а потом еще придавленный весом бараньей туши, Шустрик с наслаждением улегся в мелкую воду ближайшего ручья, жадно лакая ее и вгрызаясь в мохнатую овечью ногу, которую Раф отгрыз от туши и принес ему. Мясо было отличным, такого они еще не едали — нежное, сочное и очень вкусное. Шустрик воспрял духом и вновь обрел уверенность. Потом он заснул, а проснувшись, увидел на небе алый рассвет, лежащего рядом лиса и Рафа, который пил воду чуть ниже по ручью.

— Где это мы? — спросил Шустрик, поеживаясь и поглядывая вверх на черную вершину, четко вырисовывавшуюся на фоне бегущих облаков на востоке.

— Возле Грая. Ты не сморимшись? Потому как это ни к чему.

— Я не сморимшись, — заверил лиса Шустрик. — Если только это не то же самое, что тронувшись умом.

Они поднимались еще милю, перевалили широкий гребень и стали спускаться на другую сторону, но тут лис остановился, затем пробежал туда-сюда по травке и наконец повернулся к Шустрику.

— Это Бурый кряж. А вон там Ликлдейл. В нем есть шахты. Сильно глубокие. Там и схоронимся, ежели только наш большак опять не пойдет фокусы откидывать.

Шустрик несказанно дивился, глядя на столь огромное пространство, которое люди, одним им ведомо зачем, опустошили и заполнили скалами, вереском и терновником. Он уже не удивился, когда вновь увидел перед собой вход в глубокую пещеру. Этот вход был точно таким же, как и тот, который вел в оставленную ими пещеру, но не такой ровный и высокий. Совсем выбившийся из сил, даром что поспал на холодном склоне холма, Шустрик последовал за своими спутниками в сухую глубину со стоячим воздухом, нашел себе удобное местечко и снова заснул.

— В аккурат самое, как и у тебя. — сказал Роберт Линдсей. — В аккурат то самое, Деннис, как ты мне грил, самое это.

— Верное дело, собака, — объявил Деннис. — Верное дело.