Чумные ночи

Обняв Пакизе-султан, доктор Нури рассказал ей о телеграммах, достал со дна своего чемодана ключ и начал, буква за буквой, цифра за цифрой, перелистывая страницы ключа в поисках соответствий, расшифровывать первую из них. Этим делом он прежде не занимался, так что ему пришлось непросто. Он даже попросил помочь расхаживавшую по каюте жену. И вскоре, запомнив, какие самые употребительные слова соответствуют определенным двузначным числам шифра, они смогли прочесть первую телеграмму.

Эта телеграмма была отправлена напрямую из дворца. В ней сообщалось, что в связи со смертью Бонковского-паши дамату Нури надлежит немедленно отправиться на Мингер и возглавить борьбу с эпидемией чумы на всем острове и в его столице. Русский капитан «Азизийе» получил приказ, не теряя времени, доставить на Мингер дамата Нури, Пакизе-султан и колагасы Камиля. Во второй телеграмме, также отправленной Министерством двора и содержащей личное распоряжение Абдул-Хамида, говорилось, что Бонковский, возможно, погиб в результате «покушения» и дамат Нури должен помочь губернатору Сами-паше с расследованием «в качестве детектива».

– Я же говорила, что дядя не даст нам доехать до Китая! – воскликнула Пакизе-султан. – Не сомневаюсь, что это он приказал убить беднягу Бонковского!

– Не торопитесь, – предостерег доктор Нури. – Давайте-ка я сначала расскажу вам о том, как устроено международное карантинное дело, и тогда уже выносите суждение.

И вот «Азизийе» покинул александрийскую гавань с тремя пассажирами на борту и всю ночь шел в северном направлении. Когда стемнело и скорость парохода упала из-за крепчающего северо-восточного ветра, доктору Нури захотелось объяснить жене, почему он думает, что несчастный Бонковский погиб не по вине Абдул-Хамида, что погубить его могла, вероятно, другая сила. Поэтому он начал рассказывать Пакизе-султан о международной карантинной политике.

В 1901 году англичане, французы, русские и немцы, которые благодаря военному и политическому господству над миром, а также первенству в медицинской науке могли диктовать всем остальным свою точку зрения, полагали, что чума и холера попадают в Европу и другие части света из Мекки и Медины, а приносят их на Запад (в Западную Азию, Южную Европу и Северную Африку) стекающиеся в Хиджаз мусульманские паломники. Иными словами, хотя чума и холера зарождались в Индии и Китае, центром распространения заразы был Хиджаз, один из вилайетов Османской империи. Турецкие врачи из разных уголков империи – и христиане, и мусульмане, и иудеи – понимали, что с медицинских позиций это мнение, как ни жаль, верно. Однако некоторые из них, особенно молодые врачи-мусульмане, были убеждены, что европейцы, преследуя свои политические интересы, преувеличивают роль хаджа в распространении болезней, а нужно им это для того, чтобы подавлять неевропейские народы и государства – интеллектуально, духовно, а там и военной силой. Власти Османской империи, и в первую очередь султан Абдул-Хамид, отлично понимали, что когда англичане говорят: «Вы не сможете уберечь от заразы индийских паломников, подданных Британской империи, мы лучше знаем, как это сделать!», в этих словах кроется не только презрение к уровню развития османской медицины, но и военная угроза. По этой причине султан («ваш дядя», сказал доктор Нури, глядя в глаза жене) потратил немало денег на организацию в Хиджазе карантинной службы. На острове Камаран, у южного входа в Красное море, были построены новые здания, военные объекты и пристани. Работать на остров отправили самых талантливых врачей.

Карантинная станция на острове Камаран в те годы была самым большим карантинным учреждением в мире как по занимаемой площади, так и по количеству людей, которое она могла принять. Рассказывая, как впервые оказался там семь лет назад, когда в дни хаджа[65] там вспыхнула эпидемия холеры, доктор Нури не мог сдержать волнения. В тот первый раз он порой плакал, видя, в каком бедственном положении находятся паломники, особенно те, что прибывали из Индии и с Явы, по большей части на дряхлых, изношенных, под завязку набитых людьми судах под британским флагом. Впоследствии ему предстояло наблюдать еще более ужасные условия на всех кораблях, приходящих из индийских портов. Английские транспортные агентства в Карачи, Бомбее и Калькутте требовали от паломников приобретать билеты в обе стороны, однако в те годы каждый пятый индийский мусульманин, отправляющийся в хадж, умирал в пути или не мог вернуться по другим причинам.