Чумные ночи

– Стало быть, он так далеко зашел, что рассказал вам эту историю? Неблагодарный, гнусный человек этот Никифорос. По милости его величества, даровавшего ему концессию, он обзавелся фермами, аптеками, разбогател на торговле розовой водой. И как только разбогател, изменил султану, стал служить греческому консулу и греческому министру торговли. Да если я захочу, пошлю к нему налогового инспектора и так обложу штрафами, что от его розового дворца камня на камне не останется!

– Не делайте этого, ваше превосходительство! – смиренно попросил Бонковский-паша. – Борьба с эпидемией требует единства и сплоченности. Я его еле уговорил войти в Карантинный комитет.

Губернатор вышел в смежную с кабинетом маленькую комнатку за зеленой дверью, открыл стоявший там сундук, достал кусок розовато-красной ткани (любимого мингерцами цвета) и развернул его.

– Посмотрите, это же настоящий флаг!

– Я понимаю ваше беспокойство, паша, но это не флаг, а эмблема компании, которую мы с Никифоросом создали в молодости. Своего рода опознавательный знак для наших товаров, этикетка для бутылок! – возразил Бонковский-паша и тут же прибавил: – Ваше превосходительство, пошлите еще раз на почтамт, нет ли телеграммы? – не потому, что хотел сменить тему, просто не мог поверить, что телеграмма из Измира до сих пор не пришла.

Затем Бонковский-паша и его помощник пешком вернулись в ветхий гостевой дом. Там доктор Илиас еще раз напомнил, что Бонковскому нельзя одному ходить на почтамт.

– Да в чем же опасность? Кто здесь может желать, чтобы на острове вспыхнула эпидемия чумы? Все будет так же, как и в других местах: когда начнется чума, все, кто тут друг с другом на ножах, сразу забудут о своей вражде.

– Наверняка найдутся такие, кто захочет причинить вам зло, паша. Просто для того, чтобы о них говорили. Вспомните, как вы за месяц остановили эпидемию чумы в Эдирне[57]. А ведь когда вы уезжали оттуда, кое-кто по-прежнему твердил, что это вы сами заразу в Эдирне и привезли!

– Мингер – зеленый остров в теплом море. Тут и климат мягче, и люди.

Через некоторое время, так и не дождавшись от губернатора новостей о телеграмме, главный санитарный инспектор и его помощник ушли из гостевого дома, никого не поставив о том в известность. Пока охранники и агенты, дежурившие у дверей, сообразили, что делать, и нагнали их, Бонковский-паша и доктор Илиас успели дойти до площади Вилайет. Стоял жаркий весенний день, над площадью раскинулось безоблачное небо. Слева возвышалась величественная Арказская крепость, справа виднелись отвесные скалы знаменитой Белой горы. Бонковский-паша восхищенно любовался этим живым и ярким пейзажем. Шли они в тени колоннад выходящих на площадь зданий. У дверей мингерского почтамта и роскошного магазина тканей «Дафни» стояло по человеку с бутылкой дезинфицирующего раствора в руках. Других признаков того, что в городе чума, нигде заметно не было. Дремали лошади, запряженные в стоящие на площади экипажи, весело переговаривались кучера, поджидая седоков.

Стоявший у дверей сотрудник почтамта обрызгал их лизолом[58] с розовой отдушкой. Войдя внутрь, Бонковский-паша приметил пожилого почтового служащего, который перебирал какие-то бумаги, обмакивая пальцы в воду с уксусом, и направился к нему.

– И вам телеграмма пришла, и для Карантинного комитета телеграммы есть, – известил почтовый служащий и продолжил перебирать бумаги.

Накануне Бонковский-паша отправил одну телеграмму начальнику карантинной службы Измира и от себя лично – так ему хотелось побыстрее ознакомиться с результатами анализов. Теперь, как и следовало ожидать, он получил официальное подтверждение: на Мингере эпидемия чумы.

– Пока не собрался Карантинный комитет, схожу-ка я в Вавлу и Герме, – объявил Бонковский-паша. – Тот, кто вводит карантин, должен увидеть все своими глазами.

Доктор Илиас заметил, что справа от них, по ту сторону почтового прилавка, осталась открытой дверь отдела, где принимали посылки. Другая, выходящая наружу, дверь отдела тоже была приотворена; в проеме виднелась густая зелень садика за почтамтом.

Бонковский-паша уловил удивленный взгляд доктора Илиаса, но никак на него не отреагировал. Он обогнул прилавок, с непринужденным видом приблизился к открытой двери (директор почтамта Димитрис-эфенди и еще один служащий сидели к нему спиной и что-то читали), шагнул внутрь; не сбавляя скорости, подошел к следующей двери, ведущей в садик, толкнул ее и вышел из здания почтамта. Доктор Илиас, конечно, не бросил бы своего начальника, но все случилось слишком быстро, и он, словно завороженный, стоял и смотрел вслед Бонковскому, думая, что тот сейчас вернется.

А Бонковский, сообразив, что сумел на время избавиться от агентов и охранников Надзорного управления, очень обрадовался, вышел из садика, свернул в первый попавшийся переулок и двинулся вверх по склону. Скоро, конечно, Мазхар-бей разошлет повсюду своих подчиненных, и его найдут. Знаменитый ученый, разменявший седьмой десяток, был очень доволен своей шалостью и тем, как ловко ему удалось обвести всех вокруг пальца.