Чумазый Федотик

— Все равно лоси злые, злые, злые, злые! — опять сердито сказала Оля. — Ветки — это же природа, а они ее едят!

— Ну и на здоровье. Морковка — тоже природа, но ты же ее ешь. А ведь ты совсем не злая, ты…

— Подожди… подожди… — настороженным шепотом остановила дедушку Оля. — Я запуталась…

— Вот именно! — весело согласился дедушка и серьезным тоном продолжал: — Подрастешь, многое узнаешь о природе и многое поймешь. А сейчас уразумей, по крайней мере, одно: лоси — добрые существа, никого не обижают, хотя огромные и сильнющие. А вот малюсенькие комарчики…

— Ма-а-алюсенькие! — возмущенно перебила Оля. — А кусаются, как крокодилы! Все говорят, что от этих разбойников житья нет!

Да, в то лето комары их замучили. Малюсеньких истязателей развелось так необыкновенно много, что спрятаться от них не стоило и мечтать. Сама изба, казалось, нудно и бесконечно звенела.

С каждым днем и без того великое количество комаров все увеличивалось и увеличивалось. Жизни из-за них и впрямь не было. То есть жизнь, конечно, была, да уж больно неудобная.

Одно нашлось спасение: стоять посредине дороги, когда дул ветер или хотя бы ветерочек. Только тут комары их не трогали почти. И с наступлением темноты, когда дедушка с внучкой, все искусанные, готовы были броситься на писклявых хулиганчиков с кулаками, те до утра оставляли их в покое.

Больше всех от комаров страдала, конечно, Оля, а сначала она их просто панически боялась, каждый раз сжималась от страха и закрывала глаза, едва заслышав над ухом противный писк.

И сколько ни твердил ей дедушка, что глупо бояться, стыдно бояться малюсеньких безобразников, Оля долго боялась их.

Но однажды, когда комары ну просто не давали ей есть любимый ревень с сахаром, Оля не испугалась, а рассердилась и ладошками прихлопнула самого наглого пискуна-кусаку.

— Все! — удивленно и радостно сказала она.

— Больше его нет! Уничтожай следующего! — подбодрил дедушка.

С этого случая Оля комаров совсем уже не боялась, хотя от укусов их и страдала по-прежнему.

И комары ее тоже не боялись. И дедушки они не боялись. Никого они не боялись, пищали и пищали, кусали и кусали, кусали и кусали, пищали и пищали…

— Хоть в город убегай! — временами сокрушался дедушка. — Но ведь смешно и глупо получится! Ну кто нам поверит в городе, что комары нас заели до такой степени?

— Бабушка немножко поверит, — отвечала Оля. — Но все равно уезжать нельзя. Стыдно, по-моему.

— Тогда — терпеть, — не очень решительно предлагал дедушка.

Терпели.

Терпели.

Терпели…

И когда терпеть становилось уже почти невмоготу, дедушка очень решительно говорил:

— Будет, будет когда-нибудь и конец этим безобразникам! И мы с тобой будем вправе гордиться, что не сдались негодяйчикам.

— Только хвастаться не будем, — отвечала Оля. — Это нехорошо.

Они продолжали стойко терпеть комаров, так стойко терпели, что даже ни слова не говорили об их подлых действиях.

— Сколько же можно терпеть? — сокрушался дедушка и сам себе отвечал: — Сколько надо… — Он вздыхал и виноватым тоном заканчивал: — А это очень трудно.

Терпели. И даже во сне им снилось, как истязают их кровопийцы…

Дедушка уже подумывал о том, прав ли он, обрекая ребенка на такие мучения.

А Оля уже подумывала о том, что пора бы пожалеть дедушку и попроситься в город. Пусть все решат, что это она комаров испугалась.

Они вопрошающими взглядами посмотрели друг на друга, через силу ободряюще улыбались друг другу и — не сдавались, стойко терпели.

Зато в один прекрасный день они заметили, что их истязателей стало значительно меньше, а в избе комаров почти совсем не было.

— Мы побеждаем! — радостно сказал дедушка, взмахнув руками. — Скоро мы окончательно победим!

И действительно, вскоре комары исчезли. Вернее, они еще были, но Оля с дедушкой уже не обращали на них внимания, как это всегда делала бабушка, а только изредка ловко прихлопывали по привычке особенно назойливых.

Началась спокойная, нормальная жизнь. Про жуткое засилье комаров было уже забыто почти.

Но, увы, спокойной жизни, как правило, долго быть не может. Случилась тут страшенная ночь, такая страшенная, что комариная история по сравнению с ней представлялась забавным пустяком.

Вечером Оля с дедушкой полили огород, попололи, умыкались очень здорово, долго сидели на бревне перед избой, отдохнули и принялись готовить ужин.

Пока ели, опять устали, но это была приятная усталость, то есть усталость рабочих людей, хорошо потрудившихся и не менее хорошо поевших.

Перед сном дедушка почитал вслух русские народные сказки. Оля слушала, вытянув шею, хотя знала их чуть ли не наизусть. Ей захотелось поговорить, а спать совсем расхотелось, и она сказала, таинственно округлив глаза:

— Знаешь, что?.. Когда ты топишь печку, из трубы высовывается, знаешь, кто?.. Дымохвост!

— Дым или хвост? — удивился, а затем рассмеялся дедушка. — Хвост или дым?

— Ды-мо-хвост, — по слогам шепотом повторила Оля. — Неужели не понимаешь? Дым, но как хвост. Будто у нашей избы хвост! Понимаешь?

— Теперь понимаю. Хвост из дыма. Дымохвост. Неплохо придумано. Но — спокойной ночи, приятных сновидений.

— Очень душно, — сказала Оля.