Чума вашему дому

— Рак никого не щадит, — вздохнул отец. — Такие опухоли образуются еще до рождения и долго никак себя не проявляют. До подросткового возраста. А как только организм начинает усиленно вырабатывать половые гормоны, вот тут все и вылезает.

— Она умрет? — глаза Тараса налились слезами, у меня тоже защипало в носу.

— Прогноз… неблагоприятный, — отец отвел взгляд. — Шанс есть, но… небольшой. Девочки стесняются сказать родителям, если с ними что-то не так. А потом оказывается слишком поздно.

Тетя Аня и дядя Петя пребывали в перманентной истерике — то громкой, то тихой. И в полной растерянности. Об этом потом рассказывала сама Люка. Трудно сказать, чем все обернулось бы, если б не бабушка Мила. Ее выдержки, терпения и мужества хватило на все. Именно она, а не тетя Аня, водила Люку на все обследования, сидела с ней в больнице, собирала по знакомым деньги на адски дорогие препараты для химиотерапии. Наш отец принял эту историю близко к сердцу. Разыскал самого лучшего специалиста по подобным случаям, договорился о срочной операции без очереди, приезжал к Люке в Песочку и подбадривал как мог.

— Люка — боец, — говорил он нам. — Даст бог, выкарабкается.

Когда ее выписали домой, мы втроем приходили к ней каждый день. Старались держаться и подбадривали как могли. Хотя делать это было трудно. От Люки остались одни глаза — огромные, отчаянно голубые, а губы по цвету почти слились с лицом. Она и так всегда была худенькой, а теперь стала совсем невесомой и словно прозрачной. На руках под бледной кожей настолько явственно проступали все косточки и сосуды — хоть изучай анатомию. Пушистых светлых кудряшек больше не было — побритая голова пряталась под голубой косынкой в ромашку, выкроенной из старого детсадовского платья, в котором мы ее впервые увидели.

Врачи не скрывали: шансов преодолеть пресловутый пятилетний «порог выживаемости» почти нет. Давали год, от силы полтора. При усиленном лечении.

— Черта с два! — улыбалась Люка, и глаза ее полыхали мрачным огнем.

Об учебе тогда речь вообще не шла, но она сама сидела — точнее, лежала — за книгами. Просила нас объяснять сложные темы по алгебре и физике, с фанатичным упорством решала задачи. А потом вставала с постели и ходила по комнате, едва не падая от слабости в обморок.

Через год врачи уже не были так категоричны. И даже осторожно допускали возможность более или менее длительной ремиссии. Хотя и предупреждали: такие зародышевые опухоли особенно опасны тем, что их клетки могут десятилетиями дремать в любом месте организма, а потом взять и проснуться.

Люка выкарабкалась. К ней в полной мере можно было отнести известное выражение: «Все, что не убивает, делает нас сильнее». Стержень, всегда прятавшийся под ангельской внешностью, превратился в настоящую арматуру. Сталь внутри, броня снаружи. Жесткая, бескомпромиссная, раньше времени повзрослевшая, она редко кому разрешала заглянуть в душу. Даже мы, самые близкие друзья, допускались лишь на опушку.

— Когда одной ногой побываешь там, — говорила Люка, прищурившись по-кошачьи, — на все смотришь иначе. На многие вещи мне теперь глубоко наплевать. А другие наоборот стали важны.

Какие именно, она не уточняла, а мы не рисковали спрашивать.

Три года Люка была на домашнем обучении, а в выпускном классе все-таки вернулась в школу. Причем не в свою, а в нашу, ближе к дому. Хотя занималась она очень добросовестно, программу по английскому все-таки догнать не смогла. Теперь мы все четверо учились в одном классе. Вот тут-то и разыгралась еще одна драма. Конечно, не такая масштабная, но имевшая большое значение для нашей дальнейшей жизни.

13

Флешбэк-4

В отличие от нас со Стасом, Люка и Тарас были парой всегда. Еще с детского сада. Наверно, с того самого момента, когда она вышла в раздевалку, привлеченная его отчаянными воплями. Однако в их отношениях не было ничего романтического. Иногда мне казалось, что они больше брат и сестра, чем мы с ним. Разумеется, главной в их тандеме была Люка, а Тарас безропотно соглашался на роль ведомого.

Впрочем, существовала эта пара в рамках нашей общей компании. Даже когда нам уже было по тринадцать-четырнадцать лет, между ними ничего не изменилось, не сдвинулось в сторону чувств. Более того, я знала, что Люка втихаря вздыхает по какому-то Витьке из своей школы. Тарас тоже никакого особого интереса к ней не демонстрировал, а на заигрывания наших девчонок не обращал внимания. Разумеется, гуляя вчетвером, мы встречали одноклассников, и шепотки «у Матраса есть какая-то белобрысая телка» были делом обычным. Но и это он игнорировал.

Все изменилось, когда Люка стала учиться с нами. О том, что с ней произошло, никто не знал. Она не говорила, мы тоже помалкивали. Для всех это была просто новенькая. Очень интересная. Высокая, стройная голубоглазая блондинка: волосы давно отросли и вились пышными кудрями. И при этом с железным характером. Снежная королева — так ее звали. Многие пытались к ней подкатываться, но безуспешно. И Тарас внезапно тоже взглянул на нее другими глазами.