Чума на его голову (СИ)

Мне не было стыдно, что я восседала на нем. Не было стыдно, что задыхалась от его поцелуев. Не было стыдно, что хваталась за его обнаженные плечи, скользила пальцами по его волосам, обхватывала его затылок, чтобы приблизить к себе, чтобы нам стало еще жарче, еще слаще, еще вкуснее, еще порочней.

Я и думать забыла об Алисе. И пусть завтра меня замучает совесть, но сейчас, в объятиях Демида, я, наконец, поняла, что именно чувствовала последнее время. Во мне росло и крепло желание принадлежать ему.

И только ему.

Кому же еще?

Ведь кроме него никогда никого на свете не существовало.

И неважно, что между нами было два слоя одежды, ощущения казались очень острыми, яркими, насыщенными новыми красками.

Непривычно.

Ново.

Возможно, неправильно, но…

Я не хотела останавливаться.

Не хотела, чтобы он включал голову и меня отпускал.

Хотя Гадаров держал так крепко, словно и сам боялся, что я ускользну. А я, даже если бы и хотела, вряд ли смогла. Потому что дышать без него не могла, не могла больше ни секунды обходиться без его рук и ни мгновенья проживать без его поцелуев.

Мне казалось, мы оба пребываем в лихорадке. Он что-то бессвязно говорил, покрывая мое лицо обжигающими поцелуями. Я что-то бессвязно отвечала, выгибая шею, чтобы ему было удобнее, и раскачивалась на непривычной волне удовольствия, которая, мягко меня подхватив, уносила в мир чувственных удовольствий.

Мне было жарко и холодно. Тяжело и легко. А еще хорошо так, что просто невыносимо. Казалось, все это происходит не со мной, что это только лишь сладкий сон, потому что было до дрожи нереально. Нереально, что он тяжело дышал в мои губы, что ловил мои стоны, что смотрел так, будто я – самое дорогое, что есть в его жизни.

– Ты понимаешь, что я тебя не отпущу? – прошептал он, сверкая почерневшими от эмоций глазами.

– Я на это надеюсь, – ответила сипло, растворяясь в любимом стальном взгляде.

ДЕМИД

Ее вкус, ее запах, дрожь ее тела, ее тихие стоны, когда я терзал податливые, пухлые губы – все было только мое, только для меня.

В голове пульсировала лишь одна мысль, что надо быть нежнее, потому что я не знал, как ей нравится больше. Но максимум на что шел – позволял дышать. Дышать, пока мои поцелуи от ее губ спускались к шее.

Моя малышка идеальная. Податливая, красивая, невозможная и доступная. Я мог к ней прикасаться, как мне нравится, и она охотно позволяла это делать.

Слов не было… С ними у нас и так было сложно, потому сейчас они не требовались. Говорили наши тела: ее стонами, моим тяжелым дыханием, ее ладонями, скользящими по моей груди, моими пальцами, нетерпеливо стягивающими с нее пижаму, губами, которые непрерывно встречались, и взглядами, что разбивались друг о друга от этого откровения.

Моя…

Моя принцесса. Моя девочка. Моя любимая.

Ее скрывали ночные тени, мне было мало лунного света, который скользил по ее груди, или это проглядывала ревность – не знал. Хотелось видеть ее четко, любоваться, наслаждаться, фиксировать каждую эмоцию.

Протянул руку к прикроватной лампе и нажал на выключатель.

– Не надо света, – попросила она, отворачиваясь, но я не позволил, удержал на месте.

– Надо, моя хорошая. Иначе потом ты будешь думать, что тебе приснился сон, а я хочу, чтобы ты знала, что все происходит наяву.

Александра была совершенна, впрочем, я всегда это знал. Тонкая талия, длинные стройные ноги, высокая грудь, к которой снова и снова тянулись руки, припухшие губы, которые она кусала вместо меня.

Отзывчивая, открытая, с затуманенными глазами.

Три года, дьявол.

Целых три года я представлял себе этот момент, но так и не подготовился к тому, насколько это будет охрененно.

Насколько это будет моё.

– Моя девочка, – выдохнул в сладкие губы, когда мы стали единым целым.

Целовал ее ресницы, скулы, кусал ее подбородок, пока она привыкала. Медленно, только медленно, пока только так… Бесконечно, бесценно, и одна боль на двоих, которую я сцеловывал, едва замечал слезы у нее на щеках. Моя боль, пусть будет моей.

Ускорился только когда она открыла сияющие глаза и кивнула. Маленькая, храбрая принцесса, довершая всю себя.

Дыхание рваное, глаза – бездонная пропасть, в которую я погружался с каждым новым движением. И пофиг было на все, кроме нее.

Кроме нас.

Тихие, протяжные стоны… сбивчивый шепот, в котором она просила «еще»… наши движения навстречу друг другу… мое имя, которое сорвалось вместе с ее дыханием…

Меня разрывало на части, и я понимал, что в первый раз она вряд ли взлетит так высоко в удовольствии, как я бы хотел, но все же старался.

Секунда…

Максимум две…

Она вздрогнула, и я поймал ее стон – мой стон, потому что все ее стоны с этого момента становились моими.

Отныне и навсегда.

А на все остальное было плевать.

Глава 15

Когда я проснулась, Демида в комнате уже не было, и, если бы не вмятина на соседней подушке, вполне могла бы подуть, что все происходившее ночью мне только приснилось.

Хотя… нет. Не подумала бы.