Чудовищ нет

— Ну... — Я задумался. — Вот если прямо по улице пойти, будет продуктовый магазин. Хороший, только молоко там прокисшее в пакетах все время продают, не покупайте. И рыба мороженая бывает несвежая. Чуть подальше — овощной, там же остановка троллейбуса номер семь, идет на автобусный вокзал и к рынку. Но у вас-то машина, вам без разницы... Если по Кутузова идти, будет частный сектор и конец города, дальше поле кукурузное и лес. В эту сторону — микрорайон и кинотеатр «Победа», чуть подальше. Больше вроде ничего интересного... Ах да. Церковь Воздвижения, семнадцатый век. Она была бы видна, если бы не деревья вон там. Ее реставрируют сейчас.

— Интересно, очень интересно. Спасибо. А... кладбище? Где тут у вас оно?

— Кладбище? Да по третьему маршруту если ехать, предпоследняя остановка. А другое далеко очень, в другом конце города. А что?

Стефан улыбнулся:

— Нет, ничего. Хобби у меня такое: могильные памятники. Город ваш старый, кладбище, наверное, тоже старое... Я их фотографирую, иные зарисовываю.

— Старое, — подтвердил я, допив пиво. — Есть мраморные, черные такие, под ними купцы похоронены, чиновники... Эпитафии интересные. «Остановись, прохожий, не обижай мой прах и помни: я дома, а ты в гостях».

— Замечательно, — сказал он. — Ну, спасибо тебе еще раз.

— Да не за что. Вы, если что, обращайтесь. У меня там инструмент есть кое-какой, шурупы всякие, гвозди... Дрель электрическая, станочек даже маленький токарный, только я на нем работать не умею.

Наверное, пиво повлияло, что-то я очень добрый стал. Но дядька вроде ничего, только про Киев соврал. С другой стороны, мало ли что у него там случилось. Может, дом сгорел. Или рэкетиры какие-нибудь замучили. Или просто жизнь бедная... Тогда с чего он «Эфес» хлещет? Для понтов? Хотя не такой и дорогой этот «Эфес».

Я попытался вернуться к похождениям Сварога, но никак не мог включиться в повествование и поймал себя на том, что постоянно таращусь на соседний дом в ожидании появления девчонки. Этого мне еще не хватало. Тем более у меня и девушка есть, Танька...

Но соседка, конечно, классная. Симпатичная в смысле. Так-то, может, дура дурой, типа Эльки из «Б»— класса...

2

Пора, наверное, сказать несколько слов о себе.

Зовут меня, как вы уже поняли, Леха. Фамилия моя простая, кинематографическая — Рязанов. В родстве с прославленным режиссером, который, правда, снимает сейчас всякую дрянь, не состою, но приятно. Болею, кстати, за московский «Локомотив», в просторечии «Паровоз». У нас это непопулярно: в школе все болеют либо за «свиней», то бишь «Спартак», либо за «коней», то бишь ЦСКА, и все вместе болеют за местный «Цементник», который никак не вылезет из второго дивизиона. Но что это я на футбол отвлекся...

Так вот, учусь я в школе номер шесть, живу на Кирова, хотя и это вам уже известно. Дом наш новый и здоровенный, на первом этаже магазин радиотоваров и продуктовый с видеопрокатом, но летом я обитаю преимущественно здесь, у бабки: помогаю по хозяйству и отдыхаю.

Друзей у меня хватает, подруг вроде тоже... Про свою девушку я уже сказал, хотя это громко сказано, что девушка, — так, гуляем иногда вместе. А соседка...

Тут она как раз вышла на улицу и направилась ко мне. Что-то они зачастили, еще приехать не успели, а все «ходють и ходють», как сказала бы бабка.

— Привет! — сказала она улыбаясь.

При ближайшем рассмотрении она оказалась еще симпатичнее. В левом ухе блестела золотая сережка-гвоздик в виде маленького черепа. Вот тебе раз! Панкует, что ли?

У нас в городе панков хватает: ходят в рванине, в джинсах, обрисованных шариковыми ручками, на головах гребешки. Правда, гребешки хитрые: пока ходишь как крутой — мылом его или сахарным сиропом, а чуть в школу или там в опасное место, где навешать могут, водичкой смыл — и выходит почти приличная челочка. Таких, что «по жизни» панки, мало. Раньше их били, сейчас никто не трогает, но старые — много кто побросал панковать, а новые — чаще всего дети лет по четырнадцать максимум.

— Привет, — сказал я, откладывая книгу.

— Бушков, — констатировала она. — Люблю Бушкова. Читал «Пиранью»?

— Читал.

— Здорово. Меня Лариса зовут. Можно просто Лора.

— Знаю. Папундель твой сказал.

— Кто? А... Папа?

— Он. А меня зовут Леша, Алексей. Можно Леха.

— А можно, я буду тебя звать Алекс?

— Зови. — Я пожал плечами. А что, красиво. Пусть зовет. — Ты заходи, чего мы через забор хрюкаем...

Она хихикнула и перепрыгнула через штакетник. Только что стояла по ту сторону, и вот она уже здесь, причем сделала это без видимого напряжения, будто перешагнула. А штакетник, между прочим, метр с хвостиком.

— Ого! — сказал я.

— Я легкой атлетикой занималась, — почему-то смущенно сказала она, присаживаясь на лавочку. — Три года.

— А я ничем не занимался. У нас секция баскетбола была, но я ростом не вышел... Да и не люблю его. Я бы в большой теннис играл, но в городе только один корт, на стадионе, там вечно местные крутые тусуются. На бетоне. Полтинник час.