Чудовищ нет

— Признаться, я не большой любитель, — улыбнулся штабс-капитан. — Так что проиграю, а коли заранее в том уверен, к чему тогда начинать? Согласитесь, я поколебал ваше мнение насчет привычек и способов времяпрепровождения русского офицерства?

— Самую малость. В продолжение хотел бы спросить, господин Шкирятов, почему вы не носите кителя?

— Отдыхаю от службы. Я не приветствую тех господ офицеров, кто повседневно носит форму. Есть, знаете ли, хлыщи, что даже в реку лезут при эполетах. Раз уж мы не станем играть, не покурить ли нам?

— С удовольствием, — согласился Рязанов.

Они вышли на балкон, и штабс-капитан раскрыл серебряный портсигар с монограммою, сказав:

— Угощайтесь. Египетские.

— Бывали в Египте?

— Ни в коем случае. Покупаю у нас в Старой Руссе, есть там одна еврейская лавочка...

— Изволите служить в Вильманстрандском полку?

— Точно так, господин Рязанов.

— А вот я бывал в Гелуане... — затянулся Иван Иванович. Египетский табак оказался крепковат. — Матушка почитала меня слабогрудым и отчего-то решила, что надобно свозить в Египет. Правда, толком ничего и не помню — мал был.

— Вижу, скучаете здесь, у Миклашевских?

— Порыбачил с утра... Люди добрейшие.

— Не отнять, не отнять. Вы вот сказали — порыбачили. А насчет охоты как?

— Да я сам хотел про то заговорить. Прослышал, вы затеяли стрелять медведя, который на окрестности жуть нагоняет.

— Непонятно все с этим медведем, — озабоченно сказал Шкирятов. — Что-то не верится мне в такое его поведение, уж медведей я за свою жизнь премного повидал. Потому и собираюсь устроить экспедицию, вот только охотников в здешнем крае не сыскать. Был бы весьма благодарен за соучастие.

— Я с удовольствием, да кто ж еще с нами?

— Мужиков-то найти нетрудно, а из прочих только господин Каратыгин.

— Каратыгин? Позвольте, мне говорили, что он в охоте не силен.

— Зато собаки у него знатные. Полагаю, послезавтра и поедем. Если у вас платья подходящего не имеется, могу предоставить свое, мы, слава богу, схожей комплекции.

— Был бы благодарен, господин штабс-капитан.

— Вот и замечательно. Осмелюсь спросить: а вы, господин Рязанов, по какой части?

— По правоведению.

— Верно. Я и забыл, ведь милейший Афанасий Адамович мне говорил про то. Может быть, еще коньяку?

— Почему бы и нет?...

Арап ждал в условленном месте, сидя на травке и глядя на воду. Заприметив Ивана Ивановича, он поднялся и сказал:

— Доброе утро, господин Рязанов!

— Доброе утро, господин Моисей, — ответствовал Рязанов и бросил удочки на берег. Ловить сегодня рыбу он не собирался, снасти взял исключительно для виду.

Арап на «господина» никак не реагировал, спросил спокойно:

— Обдумали ли вы мое предложение?

— Вы говорите о желании стать моим слугою? Если я более никак не могу вам помочь — что ж, я согласен. Но прежде вы должны ответить на интересующие меня вопросы — такое мое условие. И первый из них будет таков: для чего вы взяли с собою револьвер?

Арап охлопал себя руками по бокам.

— У вас наметанный глаз, — похвалил он. — Я полагал, что револьвер мой не виден.

— Он и не был виден, пока вы сидели, — сказал Иван Иванович, — но стал заметен, как только вы поднялись. Зачем он вам?

— Для самозащиты, — отвечал арап. — Я боюсь.

— Кого?

— Да вы, верно, догадываетесь. Того, кто убил графа де Гурси и его семью. Хотя револьвер не слишком мне поможет. Вот что, господин Рязанов... вы знаете, кто или что такое алука?

— Алука?

Иван Иванович порылся в памяти. Слово было знакомое, но никак не получалось открыть заветный ларчик в памяти, в коем оно лежало.

— Нет, пожалуй, — признался он.

— В этом нет ничего удивительного, — сказал Моисей. — Вы зовете их иначе.

— И как же?

— Вампирами, упырями. Однако вам бы надобно знать, что существа эти слишком разнятся между собою: думаю, есть такие, что подходят к привычным описаниям, но есть и те, о которых не знаем ни я, ни вы. Главное, что их всех объединяет, — они не люди и используют для восстановления жизненных сил человеческую кровь.

— Я вполне допускаю, что такие существа есть, — спокойно сказал Иван Иванович. — Это даже не противоречит церковным канонам, ведь если существует господь с ангелами, то против него обязательно должен быть сатана с бесами. Бес ли, вампир ли — как ни называй, сущность одна: зло. Но мне ни разу не доводилось сталкиваться с подобными созданиями, чью бы сторону они ни представляли — зла или добра, хотя я и испытываю к ним чрезвычайный интерес. Но продолжайте. Какое же отношение между алукой и смертью господина де Гурси?

— Графа убил алука, — сказал арап, тревожно озираясь.

— Алука?! Вы хотите сказать — вампир?

— О да! Я с детства учился бороться с ними и лишь потому спасся.

Рязанов понимал, что арап не шутит, но верить Моисею не хотелось.

— И что же этот ваш алука, откуда он взялся?

— Алука, господин Рязанов, по сути своей есть демон пустыни. Потому я и сам не ведаю, откуда он взялся здесь, в столь отличном от обычного своего обитания месте.

— Демон пустыни?

— Да, господин Рязанов.

— Но только что вы говорили о вампире... А потом, какая здесь, в России, пустыня?!