Чудотворец

Равнодушный. Неужели вот так, сразу?

Наблюдатель. Да.

Равнодушный. Значит, теперь все разлетелось, движимое собственной инерцией, — вот вам и конец ваших глупых любимцев и их глупой планетки. Какая нелепость! Ну, что я вам говорил? Все кончено. Пошли!

Игрок. Нет, нет. Еще не все кончено. Он еще жив, и жизнь его удивительна. Согласно его воле.

Наблюдатель (наклоняясь ниже). Готово! Нет, мимо! Опять мимо. Чуть его не прихлопнуло. Что и говорить, диво, а не жизнь.

Смещение: на какой-то миг фильм делается отвлеченным. Замедленная съемка, в результате все на экрана мчится стремглав. В музыке звучит волнение, тревога, смятение, она оглушает. Перед глазами зрителя настоящий ливень. Ниагарский водопад, все летит: деревья, дома, машины, корабли, вода, железнодорожные мосты, целые горы проносятся в воздухе. Стихии тоже разбушевались. Рев урагана. Мечущиеся рваные облака, гигантские сполохи и зигзаги молний. Музыка неистово грохочет.

Виден Фотэрингей, летящий вверх тормашками в этом вихре предметов. Он двигается рывками. Придворный слон чуть не сбивает его. Огромный обелиск проносится совсем рядом… Издалека слышится голос Наблюдателя:

— Готово. Нет, мимо.

Раздается прерывающийся голос Фотэрингея:

— Пусть все будет… так же… как было… за минуту до того… как я вошел в «Длинный дракон».

Все мгновенно останавливается. Затем все предметы делают поворот, словно корабли в море, и устремляются вниз черными и серыми линиями, которые, закрутившись вихрем, тут же превращаются в провинциальный городок, тот самый, какой зрители видели в начале второй части. Вот улица, на которой расположен «Длинный дракон». Перед дверью кабачка мы видим Фотэрингея. Он стоит, почесывая в затылке. Глядит на небо. Неужели это был сон?

— Постойте, постойте. Еще не все кончено. Ох, уж эти чудеса! Ежели я и впрямь их творил, пусть после слова НУ я никогда больше не смогу это делать. Хватит чудес. Надо забыть об этом. Забыть. Выкинуть из головы, раз я не в силах управлять ими. Ну!

Над его головой появляется черная столпообразная, трепещущая тень, через которую в него проник чудесный дар, она чуть колышется в своем мрачном величии и уносится ввысь.

20. Высшие силы выносят приговор

И снова те же три гигантских Всадника, что и в Прологе.

Равнодушный. Итак, у него больше нет этого дара. Он сам отказался от него.

Наблюдатель. А перед тем разрушил свой мир. Твоя глупая планетка. Брат, была на краю гибели. Взгляни на них. Никто там и не подозревает, что всего минуту назад он несся с остальными в бездну, был стерт с лица Земли и снова возрожден с помощью чуда.

Равнодушный. Да что они понимают! Он же сказал: «Надо забыть все». Ну, что дал ваш опыт. Брат? Каково ваше мнение об этом представителе рода человеческого? Ничего, кроме самоуверенности и самой обыкновенной похоти. Да еще немножко мстительности, когда его рассердили. Вот все, на что способны эти существа, и так будет вовеки. Чего вы от них добьетесь?

Игрок. Они совсем недавно были обезьянами. Надо дать им время.

Равнодушный. Кто был обезьяной — обезьяной и останется.

Игрок. Ты говоришь, в них нет ничего, кроме самоуверенности и похоти? Нет. В каждом чувствовалось что-то большее. Словно сверкающая крупица золота, затерянная в песке. Вспомните хотя бы этот взрыв негодования, когда они столкнулись с ложью и злом. Это прекрасно. Низкий неспособен негодовать. Потому-то они меня и интересуют.

Наблюдатель. Их негодование всегда эгоистично. Они пребывают в хаосе. Они созданы из хаоса. И для хаоса. Они часть хаоса. Им никогда не вырваться из хаоса.

Игрок. А что, если я дам им силу не вдруг, а постепенно? Если я вдохну в их хаос мысль и мудрость, чтобы они двигались вперед, не отставая от своей растущей силы? Предоставлю им развиваться не спеша? Из века в век. Позволю крупицам золота сплавиться воедино.

Равнодушный. А кончится тем же. Все эти разговоры об инерции, о постепенном развитии вместо внезапных перемен — ерунда. Все кончится печально.

Игрок. Нет. Все изменится.

Равнодушный (скептически). Ты не согласен? Опять не согласен!

Игрок. Вернемся сюда через какие-нибудь сто лет, и вы увидите…

21. Da capo [3]

И снова кабачок «Длинный дракон» в Дьюинтоне. Сначала экран ярко освещен. Все пронизано светом звезд, которые постепенно гаснут и исчезают.

Действующие лица те же и в тех же позах, что и во второй части, когда Фотэрингей сказал: «Я называю чудом то, что свершается по чьей-либо воле вопреки естественному ходу вещей, — то, что без этой воли никогда не свершилось бы».

Тодди Бимиш. Это ваше личное мнение.

Фотэрингей. Но надо же как-то определить, что такое чудо. (Обращается к велосипедисту.) А как ваше мнение, сэр?

Велосипедист вздрагивает, откашливается и молча выражает согласие.

Фотэрингей обращается к Коксу, хозяину.

Кокс. Нет, нет, меня от этого увольте!