Чудодей

Ученики занимались каждый своим тестом. Станислаус до плеч погружал руки в кислое тесто для хлеба. Хозяин ходил от квашни к квашне, командуя приготовлением теста.

— Глубже бери, деревянная башка! Больше муки, сукин сын! Меси, меси быстрее, выблядок! Ты как стоишь, бездельник! Кто так заквашивает?

Хозяйка не была ни смиренной, ни воинственной. Хозяин привез ее с войны вместе со стальным шлемом, ранцем, солдатской шинелью и старой короткохвостой офицерской лошадью. Она была распорядительницей в дамской пивной в Данциге и курила сигареты в длинном янтарном мундштуке. Она носила серьги, которые время от времени меняла, и были у нее такие, что доставали до плеч. Фрау Клунч была по характеру очень привязчивой и хорошо относилась ко всем мужчинам, которые ей нравились. А нравились ей многие. Хозяин после войны открыл кафе. Фрау Клунч была хозяйкой этого кафе и появлялась там в вечерних туалетах. Она подсаживалась к господам за столиками и выпивала с ними рюмочку-другую. Когда у господ посетителей истощались силы, она пила с ними на спор. «Ну как, толстячок, ставишь бутылку, а?»

Любезный гость не хотел рисковать. И лишь под столиком хватал хозяйку за тугие ляжки. Хозяйка и бровью не вела. Он заказывал вожделенную бутылку. Хозяин лично приносил ее.

— По-моему, вы заходите слишком далеко, сударь, и, если это повторится, я вынужден буду вызвать вас на поединок, драться будем на пехотных саблях. Вы должны знать, что эта дама моя жена, будьте любезны!

У гостя, какого-нибудь коммивояжера, торгующего сапожной ваксой, глаза вылезали из орбит. Он не для того зашел в кафе, чтобы дать искромсать себя саблей. Он хотел просто весело провести вечерок. А тут хозяин глядит с такой угрозой, да и шрамы на его лысой голове начинают опасно рдеть. И гость мгновенно приглашал его выпить с ним в знак примирения. Жизнь опять возвращалась в нормальную колею.

Дела шли хорошо. «Да хранит Господь почтенное ремесло!» Вот так, с восклицательным знаком, в некотором роде — наказ Господу Богу — висело в лавке это изречение, выжженное на дощечке, рядом с вставленным в рамку свидетельством о получении вице-фельдфебелем звания мастера. Рядом висели другие документы и выдержки из Святого Писания под стеклом. Была там, к примеру, письменная благодарность генерал-фельдмаршала фон Макензена за присылку пирожков со шпиком. Мастер послал своему генералу, которому мог служить только в качестве вице-фельдфебеля, доказательство своей верноподданнической преданности. И генерал-фельдмаршал ответил! Каждый покупатель, который дорожит делом нации, может увидеть письмо и восхититься. Оно было написано генерал-фельдмаршалом собственноручно, и подпись с точно таким же росчерком, как некогда на армейских приказах. Но тут был не призыв уничтожать любого врага, а благодарность за съеденные пирожки со шпиком. Мастер тотчас же послал генерал-фельдмаршалу письмо с покорнейшей просьбой — не позволено ли ему будет сделать эти пирожки своим фирменным блюдом: «Пирожки со шпиком генерал-фельдмаршала фон Макензена».

В бессонные ночи мастер Клунч уже видел мысленным взором вывеску на фронтоне своего перестроенного и расширенного дома: «Фабрика с электрооборудованием изготовляет оригинальные пирожки со шпиком генерал-фельдмаршала фон Макензена. Единственное в мире предприятие, отмеченное лично генерал-фельдмаршалом фон Макензеном». А рядом чтоб дымила высокая труба, распространяя по округе аппетитный запах шпика.

И хотя в своем прошении хозяин пообещал генералу еженедельно присылать ему пирожки со шпиком в благодарность за использование его достопочтенного имени, ответ все еще не был получен. Может быть, генерал для начала затребовал послужной список вице-фельдфебеля Клунча? В конце концов, не может же генерал предоставлять свое имя первому встречному штатскому слабаку. А может, генерал сейчас очень занят, может, он разрабатывает в генеральном штабе план окончательного уничтожения французов.

Станислаус с трудом привыкал к казарменным порядкам новой пекарни. Хозяин прозвал его «рядовой Качмарек» или «надульник». Остальные ученики звали его так же. За исключением Карла. Он принадлежал к одному из союзов юношеского туристического движения и то и дело говорил скрипучим голосом:

— Социал-демократическая молодежь еще покажет этим военным жеребцам, где раки зимуют!

Так что некому было помочь Станислаусу в его горестях.

…На имя Станислауса пришло письмо, и это было первое письмо, которое он получил в своей жизни, если не считать того письма, что он сам себе написал. Хозяйская воспитанница, работавшая в лавке, вытащила это письмо из кармана накрахмаленного передничка и тайком передала его Станислаусу.

— Это, наверное, твоя возлюбленная пишет?

— У меня больше нет возлюбленной. Мне ее запретили.

— Ну такое не запретишь. Я могу поспорить, что письмо любовное. Только, ради всего святого, будь осторожен, не то хозяин увидит — и начнет тебя муштровать…