Чудодей

У пекаря Клунтша никакого сифилиса не было, но душа его все же загнивала. Было, так сказать, доказано, что жена его встречается с майором не только в кафе на боевых собраниях «Стального шлема». Как-то вечером после домашней сцены хозяйка, вся в сверкающих побрякушках, пошла на лодочную станцию. Муж, томимый недобрым предчувствием, бросился к семейному секретеру и пересчитал сумму дневных поступлений. Она не соответствовала записи. Хозяин велел Людмиле достать праздничный костюм, переоделся и пошел вслед за женой. Он увидел ее на веранде лодочной станции. Рядом сидел майор. Майор со всеми его шрамами, полученными на службе отечеству. Фрау Клунтш и майор пили шампанское. Что мог против этого иметь пекарь Клунтш? В конце концов, ему следовало почитать за честь, что господин майор пригласил его супругу выпить бокал шампанского. Клунтш стоял за кустом сирени, на котором распустились светло-голубые цветущие султаны, втиснув голову в развилку ветки. С веранды на лицо его падал бледный свет. Оно казалось мертвым лицом повешенного. Взбудораженный пекарь соскребал с ногтей засохшее тесто. Он угнездился в кусте сирени, руководствуясь старым солдатским правилом: видеть как можно больше, но чтобы тебя не видели. Он видел даже карту вин на столике этой замечательной пары. Он видел и руку майора, лежащую на коленях его, Клунтша, жены. Разумеется, чистая случайность, успокаивал он себя. Да и рука-то начальственная, и пока что она ничего не отняла у него. Через некоторое время ему пришлось убедиться в том, что жена на глазах у майора полезла за пазуху, вытащила деньги и расплатилась с кельнером. Тут, стало быть, у Клунтша кое-что взяли: взяли деньги, деньги были его собственные.

Что предпринять? Когда пекарь Клунтш был новобранцем, он одно время прислуживал в офицерском собрании. Он знал, что господа офицеры могут не на шутку рассердиться, если в присутствии дам обратить их внимание на какое-нибудь несоответствие их поведения с офицерским достоинством.

Майор и жена пекаря встали. Уже на ступеньках, ведущих к реке, господин майор обнял ее за талию. С реки повеяло туманом. Парочка шла вниз по набережной. Пекарь Клунтш следовал за ней на почтительном расстоянии. И такое уже с ним бывало; он тогда служил денщиком у одного капитана. Капитан охмурял дочку некоего радикально настроенного торговца мылом, а он шел позади на случай, если бы понадобилось предупредить, подать сигнал. Но в тот раз Клунтш исполнял воинский приказ, а нынче действовал приватно, и дама, которую совращали с пути истинного, была его жена. Никогда в жизни, даже после самой сильной попойки, у Клунтша не было так отвратительно на душе, как в этот час на набережной Эльбы. Светлое колеблющееся пятно, которое двигалось вперед и представляло собой его жену, и темное пятно — господин майор — свернули с набережной. Парочка не очень старалась найти укромное местечко. Кого остерегаться? Кузнечиков, что ли? Ах, эти прелюбодеи! Возле ольшаника двуцветное пятно словно растаяло, исчезло. Пекарь Клунтш обладал ничтожной фантазией, но и ее хватило на то, чтобы представить себе, что произойдет в следующую минуту. Он громко затопал по набережной. На парочку это не произвело никакого впечатления. Стуча изо всех сил башмаками, он зашагал назад и прямо у ольшаника, где устроились влюбленные, громко закашлял. Шепот, шушуканье и шум листвы… Клунтш закашлял громче.

— Несчастный! — услышал он голос майора. — Убирайтесь ко всем чертям с вашим коклюшем, да поживее, марш, марш!

По старой привычке Клунтш вытянулся во фронт. Это был тон казармы. Он проник ему в плоть и кровь. Вслед за голосом майора Клунтш услышал ликующие взвизгиванья своей жены. Вся выправка бывшего вице-фельдфебеля пошла насмарку. Он превратился в жалкого штафирку и крикнул в ночь:

— Лисси! Лисси!

В ольшанике зашуршало. Темное пятно двинулось навстречу дрожащему Клунтшу, а светлое исчезло за кустами. Самое страшное было предотвращено. В глазах Клунтша горел насквозь штатский гнев. К нему шел майор, его бывший командир — этим все сказано. Пекарь Клунтш готовился к дуэли. Он проклинал судьбу, помешавшую ему стать офицером. Он вел себя не так, как подобает людям этого круга. Только фельдфебелю могло прийти в голову бежать по пятам за своей женой и майором и, чуть не плача, звать ее. Куда девалась его выдержка, его мужская твердость? Майор наверняка не захочет драться на саблях. А может, и вообще на саблях не дерутся? Нет, конечно, такими дуэлями можно лишь грозить коммивояжерам, пугать их, заставляя платить за выпитые бутылки. Майор, конечно, ни на что, кроме пистолетов, не согласится.

Майор, втянув голову в плечи, почти вплотную подошел к Клунтшу и пристально посмотрел ему в глаза.

— Так это вы, значит, — произнес он.

— Я, к сожалению, — ответил пекарь Клунтш. Голос его звучал взволнованно и очень расстроенно.

Майор положил руку Клунтшу на плечо.

— Камрад Клунтш!