Чудо

Поморщившись, как от зубной боли, Аманда приняла предназначенный для них конверт.

Закончив раздавать конверты, отец Вудкорт снова попросил внимания.

— Вся информация, которая может вам понадобиться, содержится в полученных вами проспектах, — сообщил он. — Номера ваших комнат, расписание завтраков и ужинов, стоимость которых включена в ваш полупансион, а также все остальное, что необходимо знать об этой гостинице.

Он прочистил горло.

— Кто хочет, может сразу отправиться к себе в номер, распаковать вещи, принять душ, отдохнуть. Если ваш багаж еще не доставлен в номера, скоро он прибудет. Обедать будем внизу, на первом этаже, прямо под вестибюлем, после чего те, кто пожелает, могут понаблюдать за очень красивой процессией — факельным шествием неподалеку отсюда. Если же кто-то предпочитает отправиться прямиком в грот, я готов проводить их туда. Хочет кто-нибудь идти в грот? Поднимите руки.

Аманда увидела, что примерно две трети их группы с энтузиазмом воздели руки вверх. Среди них был и стоявший рядом с ней Кен.

— Нет, Кен, тебе нельзя идти! — отчаянно зашептала Аманда. — Я тебя не пущу! Сейчас ты должен отдохнуть, а в грот можно сходить и завтра. Это от тебя не уйдет.

Кен окинул жену снисходительным взглядом.

— Милая, мне необходимо отправиться туда прямо сейчас и помолиться там. Мне становится легче от одной мысли об этом. Увидимся перед ужином.

Аманда в смятении провожала взглядом Кена, когда он, ковыляя, направился к выходу из гостиницы вместе с большей частью паломников, которые предпочли отдыху посещение грота в сопровождении своего пастыря. Кроме нее, в вестибюле не осталось почти никого, если не считать кучки паломников, стоявших поодаль в ожидании лифта и обсуждавших планы посетить мессу, которая должна была состояться завтра, в день Успения Богородицы.

Аманда открыла выданный ей конверт. Мистеру и миссис Клейтон был отведен номер 503 на пятом этаже. Подхватив дорожную сумку, Аманда присоединилась к группе постояльцев, ожидающих лифта. Она просто не понимала этого Кена Клейтона. Измученный до предела, с мучительными болями в ноге, он все же тащится в пещеру на горе, чтобы изводить себя молитвами в надежде на чудесное исцеление, подобное тому, которое якобы обрела какая-то там миссис Мур! Куда подевался тот благоразумный Кен, каким он был в Чикаго, — умница, блестящий юрист? Разве раньше поверил бы он во всех этих миссис Мур с их чудесными исцелениями? Разве стал бы он ожидать чудес? Нет, здравый смысл подсказал бы ему, что в основе необъяснимых, казалось бы, случаев выздоровления лежит не божественное провидение, а психосоматика. Такое может произойти далеко не со всеми и уж, конечно, не с Кеном, страдающим тяжелейшим, почти неизлечимым недугом.

Наконец пришел лифт, и Аманда вместе с остальными втиснулась в тесную кабину. Лифт поднимался медленно, останавливаясь на каждом этаже, и, когда кабина наконец доползла до пятого, в ней оставались лишь двое пассажиров — Аманда и какой-то скрюченный паломник. От лифта тянулся длинный коридор, и Аманде пришлось проделать немалый путь, прежде чем она добралась до номера 503. Поворот ключа в замочной скважине — и дверь открылась. Теперь у нее, по крайней мере, будет возможность отдохнуть до возвращения Кена.

Однако, войдя в комнату, она остановилась как вкопанная и часто заморгала, настолько неожиданная картина предстала ее взгляду. В туристических проспектах гостиницу «Галлия и Лондон» рекламировали как уютный трехзвездочный отель, но эту комнату вряд ли можно было назвать гостиничным номером. Это вообще была не комната, а какая-то грязная каморка, кое-как приспособленная для проживания двух человек. Две сдвинутые вместе кровати, застеленные покрывалами тошнотворного зеленого цвета, занимали почти все пространство комнаты. Слева от сомнительного лежбища стояли маленький столик с откидным стулом и убогий комод с мутным зеркалом. Других предметов обстановки не было, если не считать двух продолговатых ниш по обе стороны спинки кровати, в которых стояли статуэтки Иисуса и Девы Марии.

На противоположной стороне комнаты располагалось окно, с двух сторон которого безвольно повисли вылинявшие, измятые занавески. Когда Аманда захотела открыть створки окна, чтобы впустить в комнату хоть немного свежего воздуха, ей пришлось протискиваться между кроватью и столиком. Подняв раму, Аманда увидела на противоположной стороне парка длинную процессию паломников, а по ее ушам вновь ударил заунывный мотив. Это был припев уже многократно слышанного ею гимна Лурда.

Аманда с трудом прошла к двери, ведущей в ванную комнату. Там она обнаружила заржавленную сидячую ванну, унитаз, биде и рукомойник. Краска на ящике с зеркалом, висевшем над раковиной, облупилась, единственная лампа дневного света, установленная над ним, противно мигала.