Чудо. Встреча в поезде

На следующий день моя выходка предстала передо мной уже в совсем другом свете. Не было сомнений, что благодаря Вере и Борису эта история пойдет кругами по русско-еврейской общине университета. Принадлежность к этническому меньшинству во многом напоминает жизнь в маленьком городке. Все знают, чем ты занят, и полностью спрятаться от них невозможно. Мне была ненавистна мысль, что я дала своим соотечественникам повод для каких-то сплетен. Но больше всего мне был ненавистен Али — за то, что он меня оскорбил и поставил в дурацкое положение.

К полудню я уже чувствовала себя несчастной. И когда позвонила Эми с предложением пойти куда-нибудь позавтракать, я обрадовалась возможности снять с себя тяжкий груз. Мы съели сандвичи в нашем любимом кафетерии, вернулись пешком к университетскому городку и сели на ступеньки библиотеки Батлера. Вышло солнце, и в воздухе была весна. Для начала марта день был непривычно теплый, и все ступеньки были настолько обсижены студентами, что мы с трудом нашли свободное местечко.

— Ну и как вчера было? — спросила Эми.

— Дерьмо, а не игра. Мы проиграли больше двадцати очков.

— Это я знаю, — терпеливо сказала Эми. — Как у тебя с Али?

— Еще хуже. Ты ведь меня предупреждала. Надо было тебя послушаться. Теперь я в таком дурацком положении, что мне стыдно на люди показаться в колледже.

— Надень вуаль, — захихикала Эми. — Так что случилось?

И я начала рассказывать. Эми слушала с большим интересом.

— А я не встречалась с этим Борисом в прошлом году? Кажется, он тебя куда-то приглашал?

Когда я это подтвердила, она сказала:

— Потрясающе! После шестого класса никто из мальчишек не дрался из-за меня.

— Они дрались не из-за меня, а из-за Стены Плача.

— Какой еще Стены Плача?

— Это Западная Стена Второго Храма. Сам Храм был разрушен тысячу лет назад. Стена — это все, что осталось. Для евреев это самое святое место, поскольку, согласно традиции, когда явится Мессия, он восстановит этот Храм.

— О’кей, так кто победил в драке? — перебила меня Эми. Храм ее не очень-то интересовал. Эми считала себя католичкой. Сестра ее была протестанткой, мать буддисткой, отец же не признавал никакой религии. Раньше, до переезда семьи из Гонконга в Нью-Йорк, Эми была протестанткой. Когда я, помню, удивилась такому многообразию религий, Эми заявила, что среди китайцев Гонконга это дело привычное. Кажется, Эми относилась к своей религии вполне серьезно и перед каждым приемом пищи читала молитву. Однако на сей счет у меня были свои сомнения. Религиозная терпимость — вещь, конечно, похвальная, но разве не лучше, чтобы хорошего было понемножку. Эми относилась к своей религии, как к новому платью — примеряла, носила, а затем выбрасывала, когда на глаза ей попадалось что-нибудь другое. Но мы встретились не для того, чтобы обсуждать вопросы религии. Я описала с точностью до каждого удара всю драку между Али и Борисом. Когда я дошла до того момента, как я ударила Али подносом, Эми скорчилась от смеха.

— Это не смешно! — возразила я. — Только представь себе, что скажут Вера и Борис всем тем русским. Я этого не переживу!

— Не могу поверить, что ты его действительно шарахнула, — сказала Эми сквозь слезы от смеха. — Ты такая всегда серьезная, сдержанная. Как бы я хотела видеть это собственными глазами!

— Эми, смехом ты делаешь только хуже, — сказала я, но, вопреки самой себе, тоже начала смеяться. — Представь, что скажут русские.

— Да что ты, они будут только гордиться тобой! Скажут, что ты нанесла удар за Израиль.

— Да, так оно и было, — меня, как и Эми, разбирал неудержимый смех. — Три удара за Израиль. Вреда от них никакого. Но шуму было много.

— Что-то мне подсказывает, что теперь с этим Али покончено.

— Что-то мне подсказывает, что ты права.

Но вскоре выяснилось, что обе мы ошибались.

2

Моя группа по Западной цивилизации занималась по вторникам и четвергам с девяти до десяти тридцати утра. В первый после игры вторник я чуть было не пропустила занятия из страха столкнуться там с Али, но в конце концов я все-таки пошла. На сей раз Али сел в противоположном от меня углу, и нам удалось избежать какого бы то ни было общения. Я почувствовала облегчение, а может, немножко и разочарование. Если уж говорить правду, то Али — это было самое интересное, что со мной произошло за целый год.

Во вторник вечером я снова почувствовала беспокойство. В одиннадцать тридцать я переоделась в тренировочный костюм и спустилась в спортзал, что в подвале. Я подумала, что в это позднее время зал будет, конечно, свободен и я спокойно поупражняюсь.

Но надежды мои не оправдались. Едва я открыла дверь, как в уши ударил рок-н-ролл, да такой громкий, что меня чуть не сбило с ног. Стереомагнитофон в середине зала вопил «Она сводит меня с ума» в исполнении Файн Янг Кэннибалз — эта песня мне никогда не нравилась. Я поморщилась от грохота.

Зал был битком набит свободными тренажерами на отягощение мышц, были тут и велотренажеры, а также универсалы. Помещение было маленькое, но выглядело большим благодаря зеркалам на стенах.