Чудо пылающего креста

Когда галльский вождь отъехал шагов на сто, Константин взглянул туда, где сидел на троне Галерий со стоящим рядом трубачом. Он ожидал услышать звук горна, который положил бы конец теперь уже явно неравной схватке, но труба молчала. И, как бы очнувшись от сна, он осознал, что Галерий и не намерен ее прерывать, каков бы ни был финал.

Быстро повернув голову, Константин увидел Крока, снова несущегося на него с нацеленным для следующего удара копьем. Общая инерция коня и всадника теперь уже не оставляла Константину почти никакой надежды избежать серьезного ранения или даже смерти. К счастью, как раз вовремя он вспомнил об уловке, с помощью которой гоплиты, тяжеловооруженные пехотинцы Александра Македонского, ухитрялись отражать стремительные атаки персидской кавалерии.

Крок был уже совсем рядом, когда Константин вдруг стал на колени и опустил задний конец копья на землю, приподняв наконечник, на который Крок тут же со всего маху и напоролся щитом. Копье зарылось в землю, буквально вырвав Крока из седла за счет силы его же собственной инерции. Кувыркнувшись в воздухе, он шлепнулся на землю чуть ли не у самых ног Константина — без копья, с расколотым пополам щитом, болтающимся у него на руке. Это внезапное падение вышибло у него весь дух, и он лежал на поле, ошеломленный и беспомощный. Вытащив меч, Константин пересек разделяющее их небольшое пространство и встал над телом галльского вождя, касаясь концом клинка его благородного горла.

Смутно Константин услышал, как шумно взорвалась толпа у него за спиной, понуждая его к убийству. На мгновение в глазах у него помутилось от бешеной злости — на Крока за то, что тот так разошелся и чуть не превратил показательную схватку в настоящее кровавое столкновение, и на цезаря Галерия за то, что тот не остановил поединка. Его рука с мечом у горла Крока напряглась еще больше, и Константин увидел каплю крови, появившуюся из-под его острия. По глазам Крока, внезапно загоревшимся страхом, он понял, что друг соображает, как сильно его искушение под крики беснующейся толпы вогнать ему в горло меч и этим окончить спор, как и желательно было публике. Но искушение быстро прошло, и Константин, вложив меч в ножны, нагнулся и помог Кроку подняться на ноги. Этот поступок оказался встречен ревом недовольства, но ему стало наплевать на зрителей, да и на Галерия тоже — ведь он же должен был прекратить эту схватку, прежде чем она из показательной не превратилась чуть ли не в смертельную.

Крок от падения пострадал больше, чем об этом догадывался Константин. Когда он покачнулся и едва удержался на ногах, его молодой друг одной рукой обнял своего недавнего соперника сзади за плечи, и тот захромал по полю, поддерживаемый Константином, под улюлюканье кровожадной толпы. А тем временем Даций послал конюхов поймать коня Крока и одновременно перерезать горло издыхающей лошади Константина, перед тем как уволочь ее с поля. Как только очистили место перед троном, звук трубы возвестил о начале следующего демонстрационного номера.

В другое время Константину стало бы интересно увидеть это: группа легионеров-иллирийцев демонстрировала свое умение владеть маттиобарбулами — соединенными в пары свинцовыми шарами, которые традиционно были на вооружении у воинов Далмации. Мальчишки начинали учиться метать это странное изобретение, как только у них появлялось достаточно силы, чтобы поднять его. А к тому возрасту, когда пора было поступать на военную службу, они уже вполне могли уложить человека этим чрезвычайно опасным оружием, раскрутив на короткой цепи грозные шарики.

Даций их встретил на краю поля, и они вместе подвели пострадавшего Крока к носилкам. Лицо благородного галла исказилось от боли, когда узловатые руки центуриона с удивительной ловкостью ощупывали его тело, но он вытерпел эту проверку не дрогнув.

— Я уверен, что все кости целы, — сказал наконец Даций. — Но снова удобно сидеть на лошади ты сможешь очень не скоро.

— Обычно против опытного кавалериста человеку на своих двоих никак не устоять, и все же ты поставил меня, ветерана, в дурацкое положение. — Крок поднял взгляд на Константина и выдавил из себя подобие улыбки. — До сих пор не понимаю, что произошло.

— Это уловка древних греков. Если бы ты не был слишком уверен в себе, она бы никогда не сработала.

Крок покачал головой.

— Какая там уверенность — тщеславие. Я сказал себе, что добьюсь расположения Галерия, унизив сына цезаря Константина на глазах у публики. И ты очень правильно поставил меня на место. Прости, что даже подумал о таком. Простишь?

— Я чуть не проткнул тебя мечом Дация, — напомнил ему Константин. — Мы оба были хороши, так что на деле у нас ничья.

— Если я не ошибаюсь, вы оба сегодня проиграли, — невесело проговорил Даций. — Мне бы сюда Галерия — я бы глотку ему перерезал, и с превеликой радостью.

Тут рядом с ним появился посланец и сообщил:

— Цезарь приказывает Константину немедленно явиться к нему. Мне велено сопроводить его во дворец.

Даций положил свою ладонь на руку Константина.