Чудо

Я не хотел паясничать, но природа взяла свое. Все-таки я всегда был неприятным собеседником.

– Вот как. – Она была немного обескуражена. – Значит, мне неверно доложили.

– А что вам доложили?

– Что последний транш вам переведут сразу после торгов.

– Ну, что ж. Я согласен, – сказал я, отпивая виски. – У вас надежные осведомители.

– Да, только торги проводите вы.

– Ну, конечно. – Я сдавленно улыбнулся.

– И, как мне сказали те же источники, – ее глаза заблестели, – торги должны пройти успешно. Только тогда вам заплатят.

– А если не успешно? – осведомился я.

Она посмотрела на меня с одобрением, насколько ее лицо вообще могло выражать это чувство.

– Ну а если не успешно, то вам не заплатят.

Она приблизилась, вставая, и добавила на ухо:

– Но жизнь вы, скорее всего, сохраните.

Я на себе почувствовал, какую власть она имеет над мужчинами.

– Какая неприятность, – отозвался я ей вслед, в очередной раз убеждаясь, что правила не всегда работают так, как хотелось бы.

Какой же теперь у меня выбор? А ведь полицейский по дружбе меня предупреждал. Все же надо верить старым друзьям, даже если они ведут себя странно. Военная оппозиция, очевидно, была против того, чтобы сделка успешно состоялась. Похоже, они готовы сорвать ее любой ценой. Или не любой?

Удивительно, что всех этих людей в ВИП-зоне совсем не волновал апокалипсис, к которому так усердно теперь готовились паломники, мелькавшие время от времени на экране. Это было очень странно. Возможно, я воспринимал все это иначе, если бы сам не был там совсем недавно. Если бы там не находился Клавдий.

Люди на экране теперь неподвижно стояли на берегу Разлома, который был полностью заполнен водой. Оператор иногда приближал изображение, и можно было отдаленно разглядеть лица. Совсем не такие, как я видел здесь. Это были глаза, полные надежды и смиренного ожидания. Они смотрели на воду так же, как смотрят на горящий дом, который уже невозможно потушить. Не отворачиваясь. Что они собираются там увидеть? Чего они ждут вообще?

– Борис Андреевич.

Голос Армстронг был совсем не таким, как в прошлый раз.

– Ну как? Вы почувствовали?

– Что?

– Страх? Первобытный страх?

– Нет, Екатерина Андреевна, – сказал я тоже совсем не так, как обычно. – Я почувствовал совсем другое.

– Что же?

– Это был восторг. Сложно представить, что человек способен создать такое. Я никогда не видел ничего подобного. Жаль, что вами двигала месть.

Армстронг села рядом и закрыла глаза.

– Вы так ничего и не поняли, – сказала она тихо.

– А что я должен понять? Помогите мне.

– Сложно понять, когда ты не сталкиваешься с этим сам.

Пауза.

– Но вы должны. Даже ваша толстая непробиваемая оболочка имеет бреши.

«Что ты знаешь о моей непробиваемой оболочке?», – подумал я.

– Тогда расскажите.

– Мы выбрали вас не случайно.

– И вы тоже?

– Да. Так случилось. Лазарев сказал, что вы надежный человек.

– Вот мерзавец. – Я сдержанно рассмеялся и хотел выпить виски, но стакан оказался пустой.

– Но мы должны были подстраховаться. Чтобы вы с самого начала поверили.

– Во что? Я не понимаю.

– Он был очень болен. Ничто не помогало. Я была на грани отчаяния.

Она говорила так, будто абсолютно точно знает, что мне известно, а что еще нет. Как будто она рассказывает с нужного места историю, которую не успела рассказать в прошлый раз, и мне вообще не надо ничего спрашивать, только слушать. И все же я спрашивал.

– Кто? – спросил я, и неожиданная догадка заставила меня очнуться. – Клавдий…

Армстронг не слушала меня.

– И тогда появился Кулик. Он предложил мне действовать. Знаете, так бывает: вас спрашивают – о чем вы мечтаете? А вы говорите – спасти сына…

– Сына?! – Я едва сдержался, чтобы не крикнуть.

– А Кулик отвечает. Спасти сына – это важно, но вы мечтаете не об этом. Будьте смелее! И он научил меня быть смелой. Отчаянно смелой. И мы начали работать.

– Клавдий ваш сын? – спросил я тихо.

– Мы работали успешно. Очень успешно. Сам дьявол помогал нашим исследованиям. Ради науки, ради сына я пошла на все. Я делала страшные вещи. Я была как Леонардо. По ночам ходила на кладбище, выкапывала трупы и расчленяла.

– Что?

– Я образно. Они не были мертвы. Еще нет. Вам знакомо это чувство?

– Какое?

– Когда вы ничего не можете сделать. Рядом с вами живой человек, но он быстро умирает. Рак уничтожает его изнутри. И это необратимо. Вся его память, личность, душа сейчас исчезнут, канут в небытие, в пустоту.

– В пустоту?

– Их лечат радиацией. Но это пустая трата времени. Только мутация может убить рак.

Она говорила очень быстро и тихо. Как бы оправдываясь. Порой мне казалось, что она с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться.

– Кулик предложил отправить Клавдия к вам. Чтобы вы были эмоционально вовлечены.

– Это научный термин, полагаю, – сказал я, чувствуя, что мой голос все же выдает обиду, как я ни старался это скрыть.

– Но я не могла его отпустить.

В голове пронеслись десятки воспоминаний. Рекомендация Клавдия. Писатель. А как же Писатель?

– Вы убили Писателя? – сказал я, едва сдерживаясь.

– Нет. Это был несчастный случай. Но он был крысой в вашей команде.

Мы оба замолчали.

– Что вы хотите? – наконец спросил я.