Чудо

– Короче, не буду усложнять. Что мне делать?

– Отдай деньги и уходи оттуда, Боря. Приличному человеку нечего там делать.

– Но, Давид Израилевич, я ввязался и уже серьезно завяз в этом деле. Так просто не уйти.

– А ты уйди не просто, а красиво. Не мне тебя учить, как это сделать.

– Послушайте. Давайте представим, что меня так просто не отпустят. А даже если бы и отпустили, то здесь замешан мой ученик. И он, к сожалению, в беде.

Теперь уже мой собеседник задумался, а я молчал и ждал.

– Ну, хорошо. Я вижу, что ты так просто не отстанешь. – Он засмеялся. – Как в том анекдоте. А знаешь, Боря, мы с Натальей Петровной ездили отдыхать на острова. Только вернулись. Знаешь ли, как там прекрасно? Песок, голубая вода, воздух такой чистый. – Он сделал небольшую паузу. – Как в раю, Боря. Просто чудо эти острова. Может, тебе тоже?

– Большой привет от меня Наталье Петровне. Как она поживает?

– Наташа – хорошо, – сказал он, сменив тон. – Значит, вот что я тебе скажу. Не знаю, кто все это затеял, но говорят, что будет война.

– Война? – поразился я.

– Ну, конечно. Иначе зачем эта шумиха? Ты подумай, там рядом с вами граница.

– Простите, Давид Израилевич, но тут до границы очень далеко.

– Далеко? – послышался звук, как будто кто-то делает несколько глотков. – Ну, это как сказать.

– Вы поймите, что это место вообще никому не было интересно. Тут ничего никогда не было и не происходило.

– А вот тут ты не прав, – сказал он, будто поймав меня на ошибке. – А как же военная часть? Зачем она там? Какие там вообще войска? И кого они охраняют?

Луч надежды засветился в полной тьме.

– Давид Израилевич, – сказал я, – я немного запутался вначале. И неудивительно. Рассказы про Христа и чудеса, которые здесь происходили, кого угодно собьют с толку. Но теперь мне многое стало понятно. Здесь, кажется, есть месторождение. Или золота, или нефти, а может, и просто воды. Это я еще выясняю. Но уже на верном пути.

– Можно задать тебе вопрос?

– Да, конечно. Что угодно. – Я невольно заволновался. – Только, пожалуйста, не спрашивайте, верю ли я в Бога.

– Веришь или нет, дело твое. Я хотел спросить о деле.

– Да, пожалуйста, – снова удивился я. Какое еще тут может быть дело, если не связанное с Богом.

– За какую работу тебе заплатили?

– А, это. Серьезно? Речь о формальной стороне?

– Именно.

Я помялся.

– Я должен предотвратить возможные антиправительственные действия.

– Чьи?

– Религиозных фанатиков и организаций. Когда я сюда приехал, все выглядело иначе. Казалось, что они представляют какую-то опасность. А сейчас я вижу, что сам представляю больше опасности, чем все эти люди. Они пришли сюда с чистым намерениями. Они верят, действительно верят. И…

– Видишь ли, Боря. Большинство войн в истории Земли до сих пор было развязано верующими людьми. И вера их не только не останавливала, но и укрепляла в намерении убить неверного. А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что вера давала им главный ресурс, который всегда был основой всего.

– Какой?

– Человеко-часы.

– Что?

Он откашлялся и еще выпил.

– Человеко-часы, Боря. Это всегда было главным ресурсом. Время людей, которое может быть использовано по-разному и выражено в разных благах. На то, чтобы создавать что-то или придумывать идеи, чтобы развлекать и любить, – нужно время, причем время не само по себе, а разных людей. Поэтому человеко-часы всегда были альфой и омегой. В них основной смысл происходящего – как, зачем и ради чего все случается. С них все начиналось и заканчивалось. И труд, и удовольствие. И средство, и цель. Зачем тебе шелк, если некому его продать или подарить? Потребности человека в шелке очень ограничены, а в других людях – почти нет.

– Давид Израилевич, вы хотите сказать, что кто-то решил всерьез реанимировать религию? Все ради этого?

– Боря, – сказал он, и его голос явно показывал, что мой собеседник начинал терять интерес, – все, что ты мне рассказываешь, не имеет смысла. Или беги оттуда, или просто делай, что должен.

Во времена моего наставника корпорации были мелкими сошками по сравнению с правительствами. Поэтому он во всем видел только войну. Война, как он любил говорить, это самый простой способ решить сложную проблему. И соблазн не усложнять всегда слишком велик. Когда я, бывало, говорил ему про миротворцев, силы ООН и новые мировые порядки, он смеялся и отвечал, что весь этот легкий налет миролюбия по историческим меркам есть просто одно мгновение. Достаточно неловкого движения, и все вернется к обычному порядку вещей. Не к хаосу, не к катастрофе и беспределу, как многим кажется, а к самому обычному и привычному для человека порядку. К власти силы.

Мой наставник всегда был убежден, что слабые не должны управлять сильными. Когда-то очень давно, когда еще не было цивилизации, слабым пастухам и землепашцам надоело постоянно отдавать часть еды нападающим на них сильным бездельникам. И они решили, что лучше отдавать часть еды всегда одному и тому же сильному бездельнику. Так одновременно появились и власть и налоги.