Чудик

Серафим, довольный, что появился толковый парень, обратился к вожаку:

— Вот ты говорил: нет веры. У кого это нет? Ты про себя? Да и вообще, нет ни одного человека, у которого нет веры. Все верят. Но во что? Интересно, во что веришь ты? — Не твое дело лезть в мою душу! — вспылил Лёня и грубо выматерился. — Если будешь сквернословить, я уйду, — предупредил Серафим. — Ах, у нас ушки нежные, мы не приученык народному языку, — скривил губы вожак. — Не надо так, Лёня, — остановил его Серафим, — народ не кощунствует над святым именем матери. Мат — язык бесов. И ты напрасно чернишь им свою душу, да и души ребят тоже. Особенно девушек. — Ты, кажется, захотел меня перевоспитать? Я ж говорил, что у нас тут свои законы, — зло процедил вожак и, встав, направился к Серафиму.

Ему преградила путь Рая:

— Не трогай его, он не от мира сего.

Леонид отодвинул в сторону Раю и, сам не понимая, чего хочет, шагнул к Серафиму. На его пути возник Николай:

— Успокойся, Лёня! Ты перебрал на поминках. Тебе пора отдохнуть.

Вожак даже замер, еле сдерживая себя. В этот момент появился Рыжий:

— Пацаны! Полундра! Там, на берегу, — он указал направление, — возник целый лагерь! — Какой лагерь? — нахмурился вожак. — Не знаю. Разбили палатки, народу навалом. Городские. Песни поют, костер готовят.

— И кто это к нам пожаловал? — призадумался вожак. — Сходим, посмотрим. Только тихо.

Вскоре группа подростков вместе с вожаком залегла в кустах, наблюдая, как прибывшие устанавливали палатки, рыли канавки, готовили костер. Кто-то возвращался с рыбалки.

— Смотри-ка, у них надувные лодки. — Надо будет свистнуть. — Тихо вы!

К лагерю не спеша подходили Николай, Серафим и Рая. Их приветливо встретили, завязывая знакомство, такие же по возрасту парни, девчата. К ним, улыбаясь, подошел молодой священник:

— С миром принимаем! Мы, правда, еще не освоились, но вскоре ухой угостить сможем.

Проходите, проходите.

Серафим взял у батюшки благословение.

— Да мы не одни, тут еще целая орава, — доложил Николай.

— Хорошо, хорошо, зовите всех.

Николай свистнул ребятам и махнул рукой.

Те с любопытством выбрались из засады. Последним появился вожак. Он чувствовал, что его власть кончается и командовать ему будет некем, разве Рыжим.

Ребята из лагеря расставляли складные стульчики, подкатывали бревнышки, чтобы разместить неожиданных гостей. Постепенно и деревенские включились в работу по заготовке дров для костра, по устройству общего ужина. Натянутость исчезала.

Когда уже почти все расселись, появились пацаны, бегавшие за самогоном и закуской. Они недоуменно остановились, не зная, как себя вести.

— О, еще гости! — приветствовал их священнослужитель. — Проходите! А что это у вас в руках? — Самогонка, закусь, — простодушно ответили посланцы. — Ну, закуска нам сгодится. А вот самогон для чего? — нахмурился батюшка.

Возникла пауза.

— Сегодня похоронили одинокую бабулю. Помянуть думали, — пояснил вожак.

— А ее отпевали? — спросил священник. — Нет. — Одинокая, говоришь? Ну, так завтра можно будет и панихиду отслужить. У нас и маленький хор есть. Надеюсь, она православная? — Наверное. Богу, я знаю, молилась. По праздникам, когда помоложе была, в церковь добиралась, — рассказал о своей соседке Николай. — Ну и слава Богу! Меня зовут отец Павел. Завтра в десять утра зайдите за нами, пойдем на кладбище. Вот и помянем, как положено, а самогона чтобы духу тут не было. Договорились?

Николай согласно кивнул, а Леонид смотрел на все происходящее хмуро.

Перед ужином городские помолились. Деревенские с удивлением смотрели на сверстников.

Потом все с удовольствием уплетали уху, пели песни, глядя на костер.

Перед расставанием отец Павел предложил местным ребятам составить волейбольную команду и завтра вечером сыграть товарищеский матч.

Деревенским эта идея понравилась и, возвращаясь, они горячо обсуждали состав команды. Капитаном выбрали Николая — он как никак спортсмен.

Вожак шел молча, засунув бутылку в карман. На него никто не обращал внимания.

Глава 8 Уважил мать

Весть о том, что Ниловну будет отпевать священник, мгновенно разнеслась по всей деревне. На кладбище собрались все от малого до старого. Такого здесь давно не бывало. Впечатлил и приезд ее сына Семена. Этого никто не ожидал. О нем всякое поговаривали. А тут гляди-ка: опоздал, но приехал. Старые люди одобрительно кивали головами.

— Молодец, молодец! Уважил мать родимую. За сотни километров прилетел. А как иначе? Люди же мы… Люди.

Когда батюшка в сопровождении Николая, Серафима, хора и всего православного лагеря появились у кладбищенской калитки, первыми подошли взять благословение Семен и тетя Тамара. Видя это, просили их благословить и другие сельчане.

В полной тишине началась панихида.

— Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей Анастасии, — трогательно пел хор.

Сын не мог сдержать слез, плакали многие. А в завершение батюшка ходил по кладбищу и окроплял все могилы, где стояли кресты. Потом он сказал:

— Называли усопшую Ниловной. Но имя у нее было Анастасия, что значит воскресшая.