Чудесный генератор

— Друг мой, ешь, пей. Не в этом мясе, не в этом молоке счастье. Мы с тобой еще наоблучаем тонны мяса и озера молока. Дай только наладить генератор. Горы мяса и моря молока. Эвереста, Гауризанкары мяса, Ниагары, Атлантические океаны молока… ха, наоблучаем сколько угодно!

Они работали, не отрываясь ни на минуту. И, даже когда в лабораторию зашли Олесь и Рая, и принесли с собой острый и радостный запах морских волн, красного солнечного заката и свежего соленого ветра, — даже тогда Мистер Питерс с Ромой не посмотрели с завистью на Олеся и с благоговением на Раю. Они были слишком заняты. Олесь спросил:

— Что это будет?

— Видишь, переработка — и все, — ответил Рома.

Рая подошла ближе. Она заметила на столе рисунок, сделанный на листе бумаги Мистером Питерсом, и склонилась над ним. Мистер Питерс видел это и ничего не сказал, хотя раньше бы он непременно заметил хотя бы даже и Рае, что заглядывать в чужие бумаги нехорошо.

Олесь закурил, и спокойным взглядом уставшего физкультурника поглядывал на работу вокруг генератора. Рая крутилась ближе: ее, очевидно, заинтересовала работа. А впрочем, трудно было ожидать даже и Рае, что на нее обратят внимание. В конце концов, она ушла прочь. Через пять минут отправился и Олесь. А еще через час Рома почувствовал, что у него ресницы словно намазали густым клеем. Раз склеившись, они не проявляли ни малейшего желания расклеиваться снова. Он клевал носом, пока Мистер Питерс не заметил этого.

— Иди спать, — строго приказал он, — иди. Ты мне сегодня все равно больше не нужен. Я закончу один.

И Рома ушел. Мистер Питерс остался в одиночестве. Он работал неустанно, позволяя себе только скрутить сигарету и зажечь ее. Он мурлыкал себе под нос и напевал что-то окончательно невнятное; однако, никто не мог бы его заверить, что это была не замечательная песня. Так шли минуты и часы. Слышно было только равномерное хлюпание вакуумного насоса; и перед глазами конструктора поблескивало стекло Лангмюира.

Перед Мистером Питерсом понемногу, медленно, но верно росла на столе странная, своеобразная и невиданная доселе конструкция. Посередине возвышалась большая и длинная стеклянная лампа. Собственно, только условно эту постройку можно было называть лампой. Правильнее было бы сказать — стеклянный длинный баллон. Вокруг странной лампы вились прихотливые сплетения медных катушек, причудливых завитков, блестящих конденсаторов. На столе был прикреплен большой реостат — изменять напряжение. А самая странная лампа стояла на каком-то сложном устройстве, что давало возможность поворачивать ее вокруг своей оси.

Мистер Питерс внимательно осмотрел лампу. В середине ее виден был длинный корытообразный анод — согнутая металлическая пластинка, которая шла вдоль лампы. Ровно посередине вдоль анода протянулась толстая нить — это был катод, нить накала. Спиральная сетка, тончайшее кружево из медной проволочки, — обвивала нижнюю часть лампы. Она должна была создавать мощное электромагнитное поле. Колебания, по расчетам Мистера Питерса, должны были появляться между двумя краями корытообразного анода. Сам же анод служил одновременно и рефлектором: он отражал от себя только что созданные колебания и посылал их направленным потоком, пучком туда, куда надо было экспериментатору.

Генератор, построенный на использовании эффекта магнетрона, был почти готов. Оставалось проверить питание, спад напряжения и прочее…

…А тогда, когда сквозь открытое окно уже не доносилось ни звука, ибо город спал крепким предрассветным сном, когда окончательно улеглась уличная пыль, и воздух стал свежее и душистее, — тогда Мистер Питерс, прикрутив последнюю гайку и проверив последний раз схему, зажег трубку и с трепетом нажал на рычаг рубильника.

^{…Мистер Питерс, прикрутив последнюю гайку и проверив последний раз схему, зажег трубку и с трепетом нажал на рычаг рубильника.}

Что-то загудело, затрещало. Послышалось знакомое шипение. Однако, оно было громче обычного. Лампы засияли. Приборы показывали нормальный ход тока, нормальное его течение. Оставалось проверить частоту. Но это надо было сделать чуть позже, когда окончательно стабилизируется работа всей установки. Мистер Питерс откинулся на спинку стула и, выпуская густые клубы дыма, задумался.

И именно теперь он почувствовал, как устал. Шутка ли — простоять за конструированием аппарата почти сутки, не сходя с места, и выполняя одновременно функции — и изобретателя, и конструктора, и монтажника, и слесаря, и приемной комиссии, и экспериментатора. Мистер Питерс взглянул ставшими вдруг тяжелыми глазами на генератор. Все шло, как следует. Оставалось еще примерно две-три минуты для проверки. Мистер Питерс почувствовал, как его голова клонится вниз, как медленно вращаются все вещи, вся лаборатория вокруг его усталого мозга. Он сомкнул на минуту, только на одну маленькую минуту глаза. Ведь можно и так посидеть еще две-три минуты. Так даже удобнее глазам, они отдыхают…