Чудес не бывает

Э, дернул я сам себя, мне хочется, а не я хочу. Разница! Для начала я хочу арестовать этого типа и уйти отсюда. Потом я хочу написать чертов диплом и уйти из Школы, наконец. Потом я хочу… Ну, этого я ему не скажу, себе и то не говорю…

Кресла здесь располагались не лицом друг другу, боком к огню, а лицом к огню, боком друг другу. Он оставался для меня незримым, несмотря на то, что я стоял почти вплотную к нему. Ведь не считать же часть макушки да колени, обтянутые серой мантией, обликом человека?

Ситуация комическая; одни разговаривают с улыбками, другие - с макушками.

Я вновь отвлекся.

–Простите, что вы от меня хотите? - уточнил я.

–Это вы от меня хотите, юноша, - раздраженно сказала макушка. - Вы ведь ко мне пришли, а не я к вам.

В этом что-то было.

Однообразный треск пламени отзывался в висках болью, от густого запаха кружилась жасмина голова. Зачем я здесь? Сидел бы дома, а не разгадывал бы дурацкие загадки без сфинксов.

–Решением Высшего Совета Магической Лиги вы арестованы, Сирий Псой, - сказал я, подавляя тошноту.

Тошнило от бессмысленности происходящего и сущего. Именно здесь вечное ощущение бестолковости и ненужности моего - и всех - бытия обрело силу и яркость.

Вспомнилось: "незатейливая формула ада современного человека выведена давно: "Некуда пойти". Нелепый магистр со свободным именем, не умеющий пользоваться тем, что оно означает! Опять он пытается руководить моей жизнью, как сотни и сотни сказочно умных голов!

Однотонность огненной песни звучала, как отдаленное предгрозовое рычание грома.

Душно, понял я.

–Как же вы вошли? - удивились даже колени.

Было в этом чувстве что-то живое.

–А что? - я ему говорил? Сам не помню. - Кажется, я же сказал, что…

–Впрочем, неважно, - взмахнул рукой владелец макушки.

Его облик дополнился еще одной деталью: суховатой кистью из широкой вазочки рукава, бледной, со слегка разведенными в стороны пальцами, как лепестками жасмина.

–Скажите мне ваше сокровенное желание, и я его исполню.

–Зачем?

Макушка, колени и бледная кисть, оставленная на подлокотнике, тряслись от тихого смеха.

–Я этим занимаюсь, - сообщил он мне. - На старости лет я решил употребить свой дар творить чудеса во благо людям. И стал исполнять желания. Не мелкие, а настоящие, жизненные.

Он не врал.

Я задумался.

–Что, просто так? - спросил я.

В благотворительность я наивно верил, но не в эту. И не то что бы сидящий передо мной и скрытый спинкой кресла излучал какие-то отрицательные эмоции, позволяющие мне усомниться в возможности сказанного. Нет, он был обычным человеком.

Что и настораживало. Не был он черным магом, как разрисовала его людская молва. Но не был он и бескорыстным служителем людям.

–С чего бы? - спросил я, стараясь говорить нейтрально.

Он усмехнулся - совсем чуть-чуть. Он знал, что говорит правду, и я это чувствовал. Какая разница, с чего? Главное, что он осчастливливает людей, - так он ощущал жизнь.

Мне стало интересно. Я протиснулся в щель между ручками кресел и уселся. Он что, всех заговаривает, прежде чем сделать убрать?

–Моя жизнь была насыщенной до предела всем, чем только может быть насыщена жизнь человека. И однажды я задумался…

Значит, думаньем ваша жизнь не была заполнена, отметил я про себя.

Рассказ был содержателен, но я не слушал. Я вслушивался в чувства. Пересказ одиссеи ничего не всколыхнул в нем, не заставил задуматься, правильное ли решение он принял на закате дней?

Мне не понравилась такая уверенность. Как лихо вы решаете за других, с мелкой неприязнью подумал я.

С мелкой - потому что я готов был позавидовать его уверенности в выбранной им миссии. Потому что я чувствовал, что эта уверенность слишком явная, чтобы быть истинной. Уговаривал сам себя?

–В рассказе Хемингуэя, юноша, есть один солнечный блик, фраза, брошенная пожилым официантом: "Каждую ночь мне не хочется закрывать кафе потому, что кому-нибудь оно очень нужно". Каждому из нас ночью нужен свет… Понимаете ли вы, милостивый государь, что это значит, когда некуда пойти? Я решил, что я стану тем, кто даст возможность куда-нибудь пойти тогда, когда некуда уже идти. Понимаете? Когда некуда идти в этом мире, можно уйти в другой.

Кажется, мы с ним нашли друг друга.

Если честно, я мечтал о таком мире, где все умели бы чувствовать так, как я. Где не надо было бы говорить о своих чувствах, говорить эти трудные слова! Где только пошевелил слегка нервными окончаниями - и знаешь, кто тебя любит или не любит, с точностью до миллиэмоции определяя чувства. Где не могло бы возникнуть этого непонимания между мной и отцом!

–В какой другой? - спросил я. Не с надеждой, но…

–О, - несколько оживился он. До сих пор он смотрел в другую сторону, и я все равно не мог его рассмотреть. Теперь к безликой фигуре с макушкой, затылком, коленями и кистью прибавился профиль.

Гордый: он собой гордился.

Ну что ж, все мы имеем слабости.

–Прекрасное заклинание! Мое личное изобретение, - добавил он.

Видимо, давно не разговаривал с профессионалом, который мог бы оценить ювелирность его работы.

–Заклинание, которое отправляет человека в тот мир, который именно ему подходит, желателен и необходим.