Чударь (СИ)

У каждого из них есть зеленка и ксива. Эта последняя дает полную свободу действий. Почти что как у Дюма-отца в "Трех мушкетерах": "Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и на благо государства". Зеленка - потому что зеленая. Удостоверение личности. Ксива - темно-бардовая, солидная, со значком их службы, самой сильной в мире. Ах, как любили пошутить ребята! Какие истории рассказывали! При виде их документов любой милиционер должен взять под козырек и оказать всяческое содействие, насколько бы странным не казался ему приказ. Что уж говорить про простых граждан. За эти невинные развлечения им мог светить строгий выговор, но кто ж их выдаст? Еще есть жетон овальный, из тугоплавкого металла - с личным номером. Зачем? А если ничего не останется от полковника такого-то, Владимира Ивановича, даже этих побелевших костяшек пальцев, по номеру узнают, кто погиб...

Ноги, ноги, ноги за окном. Все эти люди не подозревают, что в одно мгновение их жизнь может оборваться. Они вышли с самодельными плакатами требовать справедливости. Как овцы... Глупые, милые и блеющие свою "правду". Ох, уж эта способность военных все видеть и все замечать! Видят, не всматриваясь, мгновенно схватывая малейшую неадекватность в поведении, походке, выражении лица. Иногда плюнуть хочется: тут все подозрительные, всех проверил бы! Были и курьезы. Прошла информация, что готовится теракт. Все службы были приведены в полную готовность. Везде разлетелась ориентировка. Это еще в восьмидесятых было. Младший лейтенант с сержантом патрулировали станцию "Площадь революции". Сержантом была девушка. Были они не в форме, такой ход часто используется для скрытого наблюдения. Скажем, идет по Красной площади влюбленная парочка. За руки держатся, на башенки смотрят. А это парочка, конечно, но отнюдь не влюбленная. Просто у них сегодня задание такое: не привлекая внимания, быть поближе к туристам. Все у них с собой - и прослушка, и рация, и оружие. На Красной площади им каждый булыжник знаком. Так вот, к случаю в метро. Увидели странно ведущего себя субъекта, несущего какую-то тяжесть в коробке. Тот осматривался, дышал нервно, передвигался как-то немного боком. Бросились за ним. Тот понял, что попался, и кинулся наутек. На следующей станции его уже приняли. От страха субчик выронил-таки коробку. Кто-то глаза закрыл. Думали - сейчас взрыв жахнет. Коробка развалила свое нутро с треском. Черепками. Внутри была кафельная плитка. Ворованная. Как все потешались над воришкой! Это он так озирался, потому что робкий был по натуре, все казалось ему, что с завода кто-то идет за ним. А когда целая облава обрушилась на него, являя простому советскому гражданину всю мощь государственной машины, он чуть со страха не умер. Думается, не воровал больше... А теракт был до этого. Но кто об этом знал? Такое тогда не показывали в программе "Время".

Как волна разнеслась по всему зданию: так летит только слух. Один полковник и несколько младших офицеров только что сдали оружие и просто вышли в дверь. Навсегда. Их будут судить военным судом. Но не стрелять по толпе - это было их решение. Их выбор.

Владимир чувствовал всем своим нутром внутреннюю дрожь. Не выдать себя! Пристрелит каждого, кто посмеет струсить! Просто он понял то, что еще никто не понял вокруг: это война. Да, вот так просто. Война внутри Родины, внутри Садового кольца. Война в сердцах, война в глазах. Кто виноват? Какая разница? Он солдат. Он выполнит приказ. А как же мать... Посмотрел на ребят. У всех была одна и та же мысль прямо-таки написана на лицах. Сжал пистолет. Никто не выйдет отсюда. Пусть кто-то дезертировал. В его группе этого не будет. А ведь дело могло принять массовый характер. Не отворачивая взгляда, встал рядом. Все молчали.