Чудаки

М е д в е д е в а. Дочка моя... и мне его жалко... да тебе-то, тебе-то жить надобно!

З и н а. Ах, боже мой, боже мой... как хорошо было любить... как хорошо, когда любишь!..

Е л е н а (наклоняется к ней, сдерживая рыдания). Да... когда любишь... когда мы любим - нас нет...

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Дом подвинут ближе к зрителю. Серый, облачный вечер. На террасе, в плетёном с высокой спинкой кресле, сидит, читая книгу, В у к о л П о т е х и н. Ноги его - на сиденье другого кресла. Сквозь окно, закрытое марлей, видно доктора - он ходит по комнате и курит.

В у к о л (подняв голову, шевелит губами, зевает). Николай!

П о т е х и н. А?

В у к о л. Что такое фатализм?

П о т е х и н (скучно). Фатализм... ну - фатум... рок...

В у к о л. Что ты мне слова говоришь? Слова я сам знаю всё... ты понятие обнажи!

П о т е х и н. Отстань, пожалуйста! Что чудишь? Скучно!

В у к о л. Это, брат, не чудачество, а старость. (Помолчав.) Тебе нравится Савонарола, а?

П о т е х и н. Кто?

В у к о л. Савонарола!

П о т е х и н. Нет. Не нравится.

В у к о л (вдумчиво). Почему?

П о т е х и н. Да... чёрт его знает!

В у к о л (удовлетворенно). И мне не нравится. Впрочем - я мало читал о нём. А ты?

П о т е х и н. Ничего не читал.

В у к о л. Да... Вообще ты мало читаешь. Непохвально... (Повёртывая книгу в руках.) Странная вещь - книга... Беспокойная вещь. Вот - Шиллер. В юности я его любил. А теперь взял... вспомнил твою мать. Мы вместе с нею читали "Песнь о колоколе"... она тогда была ещё невестой моей. Мы были красные с нею, думали о судьбах человечества... и - кричали. Ты тоже, лет пять тому назад, кричал на всех... и на меня кричал. (Удовлетворённо.) А вот теперь - молчишь. Выдохся, выкричался, брат! Почему так быстро, а? (Потехин выходит из комнаты со шляпой в руках.) Ты куда?

П о т е х и н. К больному. К Турицыну.

В у к о л. И я с тобой. А то - скучно мне одному... Полицейский мой что-то увял...

П о т е х и н. Он идёт сюда.

В у к о л. А-а... Ну, тогда я останусь. (Потехин недоверчиво смотрит на отца и возвращается в комнату. Вукол, усмехаясь, смотрит вслед ему.) Так! Конечно... понятно... Что, полиция? Какие козни затеяны немцами против нас?

С а м о к в а с о в (отмахнулся). Э, бог с ними!

В у к о л. Кончено с Германией? Быстро! Кого ж ты теперь ругать будешь? До девятьсот пятого года ругал правительство - бросил, потом революционеров стал ругать -- бросил, немцев начал поносить - и это кончено! Кого ж теперь, чем жить будешь?

С а м о к в а с о в (уныло). Сам себя ругать буду...

В у к о л. Безобидное дело - не утомляет. Просто - и не обязывает ни к чему.

С а м о к в а с о в. Осёл я, кажется...

В у к о л. Уже начинаешь? (Поучительно.) Заметь однако, что ослы оклевётаны, - это очень неглупое и полезное животное, осёл...

С а м о к в а с о в (заглядывая в окно). Рассказал бы я тебе историю...

В у к о л. Расскажи... Садись-ка!

С а м о к в а с о в (тихо). Пойдём куда-нибудь.

В у к о л. Можно. Хотя мне будет сопутствовать ревматизм... точит он меня!

С а м о к в а с о в (на ходу). А меня стыд... И тоска.

В у к о л (прихрамывая). Тоска? Это наша историческая подруга, а стыд - ты, брат, выдумал. Фантазия! Когда же мы стыдились? Сказано - "стыд не дым, глаза не ест" - и все верят этому.

(Идёт Елена, на голове цветной шёлковый шарф, в руках зонт. Молча кланяется)

В у к о л. Привет! Что с вами? Нездоровится?

Е л е н а. Почему? Нет, я здорова.

В у к о л. А личико - бледное, и глазки эдакие...

Е л е н а (оправляясь, улыбнулась). Вам кажется...

В у к о л. Рад, что ошибся. Приятные ошибки столь же редки, как весёлые люди.

С а м о к в а с о в. Ну, и болтаешь ты сегодня!

В у к о л. Ревматизм понуждает к философии... это, брат, неодолимо! Здоровому человеку философствовать нет причин...

П о т е х и н (вышел из комнаты, догоняет Елену). На минутку... пожалуйста! (Елена молча, вопросительно смотрит на него.) Мне необходимо... я буду краток... два вопроса... Войдёмте ко мне, прошу вас!

Е л е н а. У вас так тяжело пахнет сигарами.

П о т е х и н. Сигарами? Хорошо... всё равно...

Е л е н а. Чем вы так взволнованы?

П о т е х и н (тихо). Я? Послушайте... ведь вам известно?..

Е л е н а (сухо). Да, известно.

П о т е х и н. Что он изменил вам...

Е л е н а. Я сказала - известно!

П о т е х и н. Вы - спокойны? Что же вы думаете делать? Неужели это не оскорбляет вас? Вас - гордую? ( Задыхается.)

Е л е н а (с лёгкой усмешкой). Вот сколько вопросов! Я не хочу знать почему вы спрашиваете... но я вам отвечу... может быть, это успокоит вас. Я отвечу вам ещё потому, что вы, в своё время, относились к мужу дружески.

П о т е х и н. Я и сейчас...

Е л е н а. Оставьте... Вы знаете, что я его люблю.

П о т е х и н. Не понимаю... не могу понять...

Е л е н а (мягко). Это - ваша печаль. Так вот, я его люблю... вы не забывайте об этом!

П о т е х и н (грубовато). А он вас топчет в грязь... с первой же красивой и доступной...

Е л е н а (бледнея, строго). Мой муж не полюбит дурную женщину.

П о т е х и н. О, чёрт возьми! Вы сумасшедшая, что ли?

Е л е н а. Если вы позволите себе продолжать в этом тоне...