Чудаки

Потеряв всякую надежду остановить бычка, я старался хотя бы не отставать от него, не споткнуться, не зацепиться за что-нибудь, — тогда он и вправду или оторвет мне руку, или будет волочить меня по земле, сколько ему вздумается.

— Куда ты? — кричали из дворов удивленные Юрко, Петро и Сашко.

Но у меня не было времени объяснять — я мчался за взбесившимся бычком.

Если бы меня теперь спросили, где я с ним тогда побывал, вряд ли я смог бы рассказать. Помню только, что бежал по огородам, разбрасывая во все стороны желтые подсолнуховые головы, безжалостно колотившие меня, ломал высокие стебли кукурузы, листья которой больно хлестали по лицу, петлял между деревьев в саду, перепрыгивал через канавы, изгороди… Даже удивляюсь, как мне удавалось перепрыгивать через них. Сейчас ни за что бы не сумел!

Поносившись вволю, бычок наконец притомился и сам пошел под навес. Бери и привязывай его там!

Но меня после всего пережитого охватила такая обида на бычка и такая жалость к себе, что я не сдержался и заплакал.

Услышав плач, из хаты выбежала мама.

— Ты что? Ты чего? С ребятами подрался?

А я еще пуще, еще горше разревелся.

— Да кто же тебя?.. — допрашивала мама.

Не переставая всхлипывать, я с ненавистью покосился на бычка и рассказал, как он поглумился надо мной.

— Так, говоришь, колом его ударил? — переспросила мама.

— Угу, — кивнул я. — Он ведь упрямился, в холодок не хотел идти.

Мама осуждающе покачала головой:

— Да зачем же было бить? Нарвал бы травки, поманил его, так он за тобой не то что в холодок, на край света пошел бы… Видишь, ракеты умеешь собирать, а до такой простой вещи не додумался…

Она сорвала пучок травы. И верно: бычок, как только заметил в руке мамы зелень, сразу подошел к ней.

Я, однако, не стал ждать, пока мама покажет мне, как бычок пойдет за ней «на край света». Вытер слезы и пошел собирать ракету…

Почти каждый вечер, после ужина, когда дедусь возвращался с колхозной пасеки, мы все смотрели телевизор. Если же не было интересной передачи, дедусь, бабуся, папа и мама садились в саду и заводили разные разговоры. Оксана играла с куклами или рисовала. Я читал книжки.

Но бывало, что я и Оксана тоже сидели вместе со взрослыми. Это если они рассказывали что-нибудь интересное.

Иногда дедусь и бабуся вспоминали войну.

Из всех рассказов мне больше всего запомнился рассказ дедуся, когда он во время войны с фашистами стоял

на посту

Уже все легли спать, как вдруг раздался стук в окно:

— Хозяйка!

Дедусева мама спросила:

— Кто там?

— Пустите солдат переночевать.

Она слезла с печи, пошла босиком отворять дверь.

В хату вошли несколько бойцов. Со двора по глиняному полу потянуло холодом. Мама быстро надела валенки.

От маленького электрического фонарика, которым присвечивал в хате старшина, по стенам и потолку забегал светлый кружочек. Ослепительный луч упал и на печь. Дедусь, тогда еще маленький десятилетний Антось, зажмурил глаза.

— Тише, дети спят! — сказал строго усатый старшина.

— Еще не спят, — успокоила мама. — Только что легли… Вот горе-то, как же вы будете спать? В хате холодно…

— Не беспокойтесь, солдата греет не кожух, а собственный горячий дух, — за всех ответил старшина, зажигая свечку. — Соломки или сенца немного бы — и красота!.. Не найдется ль охапки?

— Почему не найдется? В клуне…

Бойцы внесли солому, разостлали на полу и легли вповалку, подложив под головы походные мешки, укрывшись шинелями. И сразу заснули.

Спали братики и сестрички Антося. Что-то бормотала сквозь сон и мама. Антосю же не спалось.

Не спал и старшина. Он вышел из хаты, постоял, послушал, покурил и снова вернулся. Подсев к столу, развязал свою котомку, достал оттуда буханку, мешочек с сахаром, набрал в кружку воды. Отщипывая от буханки небольшие кусочки, сначала макал их в кружку с водой, потом в сахар и не торопясь ел.

Антось, опершись локтями о подушку, внимательно смотрел, как старшина ужинал, и у него даже потекли слюнки.

Старшина не видел Антося — свечка еле освещала полкомнаты. Поев, он убрал хлеб, сахар в вещмешок, а оттуда вытащил какую-то занятную вещицу. В деревянном станочке две продолговатые стеклянные колбочки соединены между собой тоненькой трубкой. Одна колбочка пустая, другая наполнена каким-то желтым порошком. Как только старшина поставил вещичку на стол колбочкой с порошком кверху, порошок сразу же начал пересыпаться через трубку в пустую, нижнюю колбочку. Когда высыпался весь, старшина перевернул вещичку, и порошок опять посыпался.

Антося так заинтересовала эта странная штуковина, что он не удержался и спросил:

— Дядя, а что это у вас за игрушка?

— О, ты еще не спишь, малышка? — Старшина даже вздрогнул от неожиданности.

— Я не малышка. Я Антось.

— Ну, пусть будет Антось, — усмехнулся в усы старшина. — Ты меня, парень, извини. У вас на печи темно. А голос у тебя как у девочки.

— Ну и что, что как у девочки, — совсем не обиделся Антось. И уже по-взрослому добавил: — Переменится когда-нибудь.

— Конечно, переменится. Может быть, у тебя еще такой басище прорежется…