Чтобы ребенок не был трудным

«Черный» юмор — особенно санкционированный авторитетными взрослыми: родителями и учителями — размывает границы добра и зла. Смех, как уже не раз говорилось, имеет свойство заглушать страх. Да, в каких-то случаях это бывает полезно. Но далеко не всегда. Если садизм, хулиганство, издевательства перестают казаться страшными и даже приобретают, благодаря смеху, ореол привлекательности, можно с уверенностью сказать, что смех сослужил нам плохую службу. А именно это происходит, когда ребенок напитывается «черным» юмором.

Смех сквозь слезы

В начале главы я написала, что в семьях довольно часто царит атмосфера мрачности и уныния. Но бывает и наоборот. Порой взрослые общаются с ребенком исключительно в юмористическом, ироническом ключе. Чаще всего такое встречается в семьях либеральной интеллигенции, среди людей, которым близок постмодернизм. Причем ирония вовсе необязательно бывает обидной для ребенка. Нет, просто в кругу, в котором вращаются эти люди, принято над всем подтрунивать. И родители переносят взрослый стиль общения на ребенка, позабыв о том, что ирония — штука сложная, совсем не детская.

И вот малыш, который, естественно, копирует поведение папы и мамы, с пеленок привыкает к тому, что ни о чем на свете не стоит говорить всерьез. Но поскольку, повторяю, тонкая ирония почти никому из детей недоступна просто в силу их возраста, то она вырождается у них в демонстративность, ерничанье, а порой и в откровенную дурашливость.

В результате у ребенка куча проблем в школе, он превращается в шута, на которого все показывают пальцем. А родители, не понимая, что они сами все это спровоцировали, разводят руками: дескать, в кого он у нас такой? «Достучаться» до вечно ерничающего человека бывает чрезвычайно трудно, ибо приходится ломать стереотипы, усвоенные чуть ли не с пеленок и потому накрепко впечатавшиеся в подсознание.

Когда к нам на занятия попадают такие дети, они обычно говорят за ширмой ненатуральными, «петрушечьими» голосами, словно балаганные персонажи. Это у них такая патологическая психологическая защита, и, если не снять ее, если ребенок не начнет говорить нормально, по-человечески, эффекта от занятий не будет. Когда все не всерьез, человека ничто не может пронять, у него нет глубоких чувств, он отгораживается от переживаний — как от чужих, так и от своих. Совсем отгородиться ему, конечно, не удается — он же все-таки человек, а не кукла Петрушка — и запертые внутри эмоции начинают бурлить. А поскольку они как следует не осмыслены, не отрефлексированы, в душе поселяется хаос. Человек перестает понимать сам себя, невротизируется и от страха ерничает еще больше. Понаблюдайте за такими «петрушками». Они обычно дерганые, суетливые, нервные. Вроде бы веселятся, дурачатся, а взгляд — в те минуты, когда с глаз как бы спадает пелена, вдруг становится беспомощным и затравленным.

Однажды мне довелось работать с целым семейством таких вечных ерников. Молодые отец и мать явно подражали героям американских кинокомедий, десятилетний Витя — родителям. У них даже интонации были не русские, а английские: голос то и дело стремился вверх. Кукол для театральных этюдов они приносили каких-то карикатурных, свои взаимоотношения и отношения с окружающими тоже изображали карикатурно. И ладно бы это еще хоть немного соответствовало реальности. Скажем, человек утрированно изображает свои недостатки или, наоборот, сильные стороны.

Но члены Витиного семейства вообще не соотносили себя настоящих с персонажами, названными их именами. Это были две параллельные, не пересекающиеся реальности. Одна — психологически очень яркая: мама, склонная к пессимизму и истерикам, полностью подавленный ею муж и вспыльчивый, неуравновешенный мальчик, за внешней агрессивностью которого быстро проступили множественные затоплявшие его душу страхи. Это была реальность истинная. А выдавалось за истину нечто абсолютно бесцветное, не отягченное никакими эмоциями, кроме уныло-дежурного шутовства.

И до тех пор, пока мама, навязавшая семье эту манеру общения, не отказалась от иронического тона в разговорах с ребенком, в поведении Вити не происходило никаких подвижек к лучшему. Когда же стереотипы были сломаны, вдруг выяснилось, что мальчик безумно изголодался по родительской нежности. На какое-то время он даже будто бы впал в младенчество: в сценках принимался сюсюкать, как маленький, показывал себя куклой-малышом, а, выйдя из-за ширмы, жался к матери и норовил усесться к ней на колени. Видя это, мать наконец прочувствовала, как она обделила ребенка,  раньше времени навязав ему взрослый стиль общения и недодав тепла, без которого невозможно нормальное психическое развитие человека.

Пробуждать в детях чувство юмора, конечно, надо, и для этого вовсе не обязательно штудировать сборники анекдотов.

Вполне достаточно обычных детских мультфильмов и юмористической классики для детей: рассказов Носова, Драгунского, повестей Линдгрен и т. п.