— Ты в таком виде по городу ходишь? — спросил отец, снова вглядываясь в моё лицо. Которое служанка Нирана расписала тушью, потому что она, как и Буппа, не могла выпустить меня в люди в естественном виде.
Я неловко пожала плечами.
— Пришлось переодеться. Я была вся грязная, а рабочей одежды у меня с собой не так много.
Сказала и прямо кожей почувствовала, как жалко это звучит. Мол, трудные времена, кроме золотого шитья и надеть нечего. Вот и отец многозначительно поднял брови.
— И где же это ты так испачкалась?
— Так на турнирном болоте, — развела руками я. Тут-то уж всё очевидно вроде должно быть.
— Как интересно, — хмыкнул отец. — Что-то я не припомню тебя в списках участников.
Я открыла рот — и закрыла рот. Я же не участник! Отец же ничего не знает! То есть… он
Я вскинула руки, чтобы убедительнее объяснить ему всю жуть Саинкаеу.
— Мне пришлось пролезть на поле тайком! Ты даже не представляешь, что Саинкаеу там затеяли! Мне надо было присмотреть, чтобы они вообще все другие команды не порешили!
— Да? — тихо переспросил отец, и тон его не был удивлённым. — А мне вот глава клана Чароэнсук рассказывает интересные вещи. Дескать, его команда своими глазами видела, как Саинкаеу кто-то помогал. Ты писала, что они в махарьятстве смыслят, как пятилетние дети, а он говорил, что демоны к ним сбегались со всех окрестностей, и прямо точнёхонько под меч. Ничего об этом рассказать не хочешь?
Я взволнованно вздохнула, словно бы и не получив от этого вздоха воздуха.
— Отец, понимаешь, Саинкаеу жульничали, но очень опасно. Это надо было пресечь. Но если бы они ничего не выиграли, то стали бы искать виновных. А мне рано раскрываться, там ещё столько всего сделать нужно! Поэтому пришлось им подыграть немного. Но это всё не важно, это соревнование — вообще просто способ заманить всех в храм, вот там планировалась самая жуть, но мы её остановили!
— Нет, подожди, — покачал головой отец. — Ты говоришь мне, что помогала Саинкаеу жульничать? Ицара, ты вообще помнишь, что пошла на их гору, чтобы их уничтожить?
— Конечно, помню! — вскинулась я. — Я же тебе всё в письме писала! Там сложно, это не решить одним махом. Я пытаюсь, но пока я пытаюсь, приходится играть по их правилам, иначе я очень быстро обращусь в куст, ничего не добившись!
Отец смотрел на меня как-то странно, словно не был уверен, что я — это я. Наверное, краска на глазах меняла мои черты?
— Ицара, ты пошла на Оплетённую гору, чтобы отомстить. И что я вижу? Мало того, что ты вышла замуж за их невменяемого наследника, который рубит направо и налево, не всегда отличая, где человек, где демон. Мало того, что ты жируешь на их богатствах, как будто так и надо. Теперь ты ещё и помогать им вздумала?
— Да не помогать! Ты слышишь меня вообще? Я же объясняю, если бы они проиграли, они бы тут же меня вычислили, и кто тогда их окоротит⁈
Говорила я с жаром, но в глубине души понимала, что это уже неправда. Чалерм бы справился и без меня. И с турниром, и после. Даже если я вот прямо сейчас прорасту кустом, ему это не помешает.
И отец, видно, почуял мою неуверенность. И шагнул ко мне, словно становясь ещё выше.
— Ицара, ты вытянула смертный жребий. Ты пришла сюда ради мести. А теперь струсила, что за руку поймают⁈
Я попятилась.
— Дело же не только во мне. — Я старалась говорить убеждённо. — Они могли и охотников в расход пустить, даже детей!
— Охотников, которых ты так и так должна была убить? Скажи на милость, ты вообще помнишь, что они — наши враги⁈
— Ну не буду же я детей убивать! — выпалила я. — И потом, это я собиралась, пока мы думали, что они амардавику уничтожили! А она жива! За что мне мстить?
— За что? — Отец развёл руками, словно охватывая весь мир. — А ты думаешь, они там на горе у себя сидят и никого не трогают? Тут по ближайшим деревням люди кустами оборачиваются, об этом ты не знаешь? Или они обыватели, а оттого их жизнь меньше ценится? Или, полагаешь, Саинкаеу на этом остановятся?
Я закусила губу. Знала я про кусты, а как же!
— Отец, но не детям же мне мстить, — тихо ответила я. — Они вообще не знают ничего об этом. Их и не учат толком. Они даже не знают, что их не учат! Думают, так и надо! Там учителя у них сами последний раз на охоту ходили в ученичестве! Я не буду убивать невиновных просто потому, что они попали в этот клан!
— А, то есть, что простой люд гибнет от рук твоих Саинкаеу — это всё хорошо, а если самих Саинкаеу выкосить, то они же не виноваты, так у тебя получается? — Отец уже не говорил, а рычал, и узоры его полыхали ярче моего светильника, делая его похожим на гневное божество.
Я сжала зубы.
— То, что Саинкаеу убивают мирных людей, это грех, разрушающий мировой порядок. Но если их невинных убивать по своей прихоти, разве это не такой же грех? Я им не судья, никто меня не облекал такой властью. Как я могу решать, кому жить, а кому умереть?
Отец помолчал, разглядывая меня в мерцающем свете. В его глазах я видела что-то… оценивающее? Разочарованное?