Что-то в воде

Оно появлялось с тошнотворной скоростью, как новорождённый младенец, выскальзывающий из матки в потоке жидкости. Горло Стронга лопнуло, забрызгав кровью пол, и гомункул вышел на свободу. Блестящая зелёная фигура приземлилась в лужу крови, поскользнувшись, но быстро выпрямившись и оттолкнув труп Боба. Тело просто упало на пол, как брошенная перчатка.

Оуэн, со смесью ужаса и восхищения наблюдавший за происходящим, вдруг оживился и поднял пистолет.

— Не стреляй! — закричал Джек, протягивая руку, чтобы остановить его. — Не стреляй. Он нужен нам живым.

Но у гомункула были другие планы. Он зашипел и побежал, оставляя на полу за собой дорожку красной слизи, и исчез за дверью.

— Чёрт! — желая сохранить жизнь гомункулу, Джек не хотел, чтобы он сбежал, поэтому он бросился за ним, стреляя ему вслед. Выстрелы откалывали длинные щепки от досок ламината, но гомункул остался невредим.

Он двигался неестественно быстро; к тому времени, как Гвен выбежала на улицу и добралась до дороги, гомункул исчез в ночи. Она выругалась и вернулась в дом.

* * *

Оуэн осматривал останки Боба Стронга, лежавшие на полу в гостиной. Повсюду была кровь, а нижняя часть его лица полностью была оторвана, так что разорванная плоть горла оказалась на виду.

Джек стоял рядом. Он кашлянул в кулак.

— То же самое, что и с человеком из Гриндаун Мосс?

Оуэн кивнул, указывая на зияющую рану в шее Стронга.

— Оно росло там всё это время.

Джек с усилием сглотнул.

— Ты говорил, что видел, как что-то двигалось у него в горле, когда ты осматривал его сегодня днём. Гомункул?

Все посмотрели на раздробленные челюсти и разорванную шею Боба Стронга и переглянулись.

Гвен побледнела; её лицо покрылось испариной. Она потёрла горло и прикрыла рот рукой.

— Это начинается с болей в горле, — прошептала она. — О Господи, нет…

— Со всеми нами произошло то же самое, — признал Оуэн, тоже прикоснувшись к своей шее. — У нас внутри тоже растут такие существа.

— Не только у нас, — сказал Джек. — У всех людей из приёмной Стронга. У всех людей, кого они могли заразить. У каждого из них внутри есть гомункул. Они растут. И ждут…

— Чего? — громко спросила Гвен, чей страх сменился злостью. — Когда они смогут выбраться наружу?

— Когда они смогут родиться.

Гвен никогда не чувствовала себя настолько плохо. Она отвернулась к окну, облокотившись на подоконник. Краем уха она слышала разговор Джека с Йанто — он просил оперативную сводку о кашле. На противоположном конце комнаты Оуэн, бледный и дрожащий, прислонился к стене и кашлял, прикрывая рот рукой. На руке были следы крови.

Неожиданно зазвонил телефон. Это была портативная трубка, лежавшая на журнальном столике. Когда она зазвонила, все повернулись в её сторону. Джек взял трубку.

— Алло?

— Алло, это ты, Боб?

Джек откашлялся.

— Нет, боюсь, Боб не может подойти к телефону. Кто это?

— Я его мать, — осторожно отозвался голос. — Я просто звоню, чтобы узнать, как он…

Джек перевёл взгляд на мёртвого человека на полу.

— Миссис Стронг?

— Да?

— Я капитан Джек Харкнесс. Нам нужно поговорить, но, боюсь, у меня для вас очень плохие новости.

* * *

Спустя десять минут Гвен смотрела в окно. Джек закончил разговор с миссис Стронг. У Гвен не хватило смелости слушать это; ей самой уже много раз приходилось сообщать дурные вести ничего не подозревающим родственникам. И это никогда не было приятным.

Она пребывала в каком-то трансе, слыша слова Джека, но не слушая их. Люди проходили мимо, направляясь по своим повседневным делам, и не обращали внимания на ужас, произошедший в этой обычной гостиной дома в пригороде. Машины со свистом проносились по дороге рядом с домом.

На тротуаре напротив стояла белокурая женщина, с серьёзным видом глядя на Гвен. На ней был плащ, а на руках она держала младенца. По крайней мере, сначала Гвен показалось, что это младенец, хотя на самом деле он был больше похож на трёх-четырёхлетнего малыша. Ребёнок повернулся, чтобы тоже взглянуть на Гвен, и она вдруг почувствовала себя так, словно её обдали ледяной водой.

Это был гомункул. Лицо, карикатурно похожее на человеческое, всё ещё было покрыто кровью и слизью. Внимательные и расчётливые маленькие жёлтые глазки, расположенные по обе стороны от острого, как бритва, носа и узкого рта, наблюдали за ней. Губы приоткрылись в улыбке, показывая чёрные, острые, как иглы, зубы.

— Оуэн! — прохрипела Гвен.

Он подошёл к окну и увидел женщину, несущую на руках гомункула.

— Это она, — сказал он. — Саския Харден. И её новорождённый ребёнок.

Глава двадцать первая

Они выбежали на улицу, но женщина с гомункулом уже ушла.

— Это не может быть он, — покачал головой Оуэн. — Он слишком большой. В два или три раза больше того, что мы видели. Это не то, что вылезло из горла Боба Стронга.

— А я говорю — это он, — настаивала Гвен. — Я знаю. Он вырос, пусть и за такое короткое время. Я могу сказать это по тому, как это существо смотрело на меня. И как она на меня смотрела.