Читаем Что-то случилось полностью

– А ты уже когда-нибудь дотягивался до потолка? – спрашиваю.

– Чего ты всегда про это спрашиваешь? – сердито выпаливает он и скрывается у себя в комнате.

Он все дальше отходит от меня, а я этого не хочу. Он от меня отгораживается. Я вижу, как затворяются двери его комнаты и комнаты дочери, и думаю о закрытых дверях на службе, и тошнотно вспоминаются все двери кладовок и стенных шкафов, которые мне приходилось открывать каждое утро и каждый вечер, когда мы еще снимали квартиру в Нью-Йорке и расставляли мышеловки с приманками, пытаясь поймать или убить окаянных мышей. Недоброе старое время.

– Помнишь, в городе у нас вдруг появились мыши? – говорю я жене.

– Не мыши, – возражает она. – У нас там были тараканы.

– И мыши тоже.

– Не было у нас никаких мышей.

– Как же, я еще боялся, что мне придется убить мышь журналом.

– Ну да, ты боялся их убивать. Тебе неприятно было наступить на таракана. Неприятно его раздавить. Почти всегда мне самой приходилось давить их домашними туфлями. А мне тоже было неприятно.

Может быть, она и ошибается.

В последнее время память меня подводит, пережитое путается с воображаемым, и надо встряхнуться, сделать над собой усилие, чтобы отделить одно от другого. Помню, в детстве я как-то проснулся с воплем: приснилось, будто в постели у меня полно тараканов, – вспыхнул свет, я проснулся, и все равно мне еще несколько минут чудилось, что они разбегаются по всей комнате и скрываются из глаз. Брат стал меня успокаивать (тот самый, который после однажды швырнул в меня куском угля) и сидел и ласково меня уговаривал, пока я наконец не перестал дрожать. У меня больше нет старшего брата. Кому-то из моих детей, уж не помню кому, много лет назад привиделся страшный сон, будто в кровать к нему заплыли зубастые рыбы, и я сразу вспомнил, что и меня когда-то мучили такие сны.

– Тут были рыбы, – жаловался я сквозь слезы, меня трясло. – Плавали по моему одеялу.

– Их больше нет, – терпеливо уговаривал брат. – Смотри получше, сам увидишь – нету.

– Их и раньше не было! – крикнул я все еще со слезами. – А все равно я их видел.

Я вижу то, чего нет. Бывало, я не мог уснуть, все прислушивался: вот-вот придут какие-то люди и украдут меня. И темноты боялся. В другом конце квартиры мне слышались невнятные стоны и плач. Я потихоньку выбирался из своей комнаты, и все стихало. Возвращался к себе – и опять мне то чаще, то реже это слышалось, пока, бывало, не сморит сон. Мой мальчик прежде тоже боялся темноты, но больше не боится. (Быть может, я его тогда больше любил. Наверно, он приносил мне больше радости, пока больше во мне нуждался.) Теперь он уже не возвращается домой, чуть стемнеет, иногда приходит так поздно, что я тревожусь, и, если мы не спросим, где он был и с кем, сам не скажет. Не хочу я, чтобы он от меня отгораживался.

– В этом году, когда будет в школе родительская неделя, я попробую потихоньку потолковать с Форджоне и с директором и расспросить про него, – говорю я жене.

– Он не хочет, чтобы ты в этом году приходил в школу. И хочет, чтобы я пришла не больше чем на час.

– Почему он мне об этом не сказал?

– Он сказал мне.

А дочь с одним из своих приятелей угнала мою машину: жене сказала, что я позволил покататься, а передо мной оправдывалась, будто мать не так ее поняла. И расплакалась, когда мы вдвоем ее уличили. Сказала, что мы вечно к ней придираемся. Что с моим мальчиком я всегда лучше обращался, чем с нею. Что ждет не дождется часа, когда кончит школу и уедет в колледж, лишь бы убраться от нас подальше. Что она прекрасно понимает – мы совсем не хотим, чтоб она с нами жила.

– Была бы у меня своя машина, так не пришлось бы врать, чтоб получить твою, – говорит она, всхлипывая.

Наверно, и правда рано или поздно я должен буду купить ей машину (не только ради нее, больше ради себя). Она возьмет меня измором. Хорошо, что бензин все дорожает, становится не по карману бедному рабочему люду, и на таких, как я и моя дочь, его хватит с избытком.

– По крайней мере она больше не встречается с тем мальчишкой, – говорит мне жена. – И она не пристрастилась к наркотикам.

– Думаешь, я ей верю?

– На машине она катается с подругами. Домой приходит не поздно. По субботам и воскресеньям теперь чаще сидит дома. Ты разве не заметил? – Жена уныло опускает голову, мешкает в невеселом раздумье. – Уж лучше бы удирала, как раньше. Ей нечем заняться.

Перейти на страницу:

Похожие книги