Что-то остается

Я выскочил из трактира.

Колокольцы, протянутые от старостина хлева, надрывались, словно тварь неведомая и впрямь с арварана размером. Народ повыбегал из домов — крики, гам, столпотворение. Редда держалась у ноги, взрыкивая и толкаясь плечом, чтоб не затоптали опекаемого.

И вдруг — вой. Жуткий, звериный, низкий — почти на грани человечьего слуха — аж шерсть на загривке дыбом. Вот это да! Кто же там попался, боги милостивые?

Мы с Реддой пробивались через толпу ошалелых жителей Косого Узла, признаться, с трудом — ни меня, ни хозяюшку мою боги ростом не обидели. Весом, впрочем, тоже.

Снова — вой. Злоба и отчаяние. К земле пригибает. Что ж там за тварь-то, Иртал Разящий?! Удержит ее сеточка моя хлипкая? А то ведь вырвется добыча — и поминай, как звали…

— Наддай, хозяюшка.

— Ар-р.

Во дворе старосты творилось просто черт знает что. Штук пять факелов — рыжие всполохи прыгали, выхватывая из толпы перекошенные лица полуодетых перепуганных крестьян. Дверь на сенник распахнута, оттуда, перекрывая мычание Борговых коров, донесся подбадривающий возглас Кайда Кузнеца:

— Смелей, Господь обережет!

Я протолкался к сеннику, и тут оно снова взвыло — Кайд едва не выпустил палку, на которой держал фонарь, а приставленная к сеннику лестница вместе с человеком на ней рухнула назад — только что не мне на голову.

Человеком оказался Ольд Зануда — он взвыл почти как тварь на сеннике и принялся ругаться. Кайд, вздымая фонарь на палке, как святой Кальсабер факел, воззвал:

— Братие!!! Доколе терпеть будем?! Огня сюда! Спалим тварь сатанинскую!

Заголосила Боргова Мелисса, сам староста рявкнул:

— А ну, назад! Не сметь! Кому говорю, назад!

— Не спеши, Кайд, — сказал Сыч-охотник погромче. — Ежели сам боисся, дай людям спробовать, — подобрал лестницу, приставил на место.

Рагнар Секач тем временем поднял Ольда и встряхнул — на предмет выяснения целостности костей. Ругань, почти уже стихшая, возобновилась.

Я прихватил багор, которым, видать, орудовал Ольд Зануда и полез на сенник.

Темно, ч-черт.

— Фонарь подымите. Выше, мать вашу так.

Взгавкнула Редда — «Что там? Я нужна?»

— Обожди, хозяюшка.

Где ж ты, тварь сатанинская, аль как тебя там?.. Ох ты!.. Ну и ну…

У стены, в переворошенном сене каталось нечто — здоровенное, раскоряченное, черное, лохматое-косматое… И оно опять — завыло.

Но я вам, милостивые государи, не Ольд Зануда. Я вцепился в край полки, а для верности еще подстраховался багром. Переждав, попытался поддеть крюком за сеть, в которой тварь запуталась, по-видимому, намертво. Удалось с третьего раза.

Ну, и куда прикажете ее теперь? Тварь билась, хрипела и подвывала, тащить ее на себя мне что-то не улыбалось. Сами, того — целуйтесь с ентой штукенцией. А мы ее счас вон тудыть спиханем, куды сено грузят. В кормушку, сталбыть, сверзится. Сенца бы тока сперва набросать, не то сломает себе чего…

Тут тварь сорвалась у меня с багорного крюка и снова взвыла, катаясь по сеннику — я чуть с лестницы не полетел, удержался в последний момент. Вот ведь гадость этакая!

Вовсю шуруя багром, я наконец спихнул-таки мерзкую каракатицу, чьи бурные телодвижения малость затрудняла моя сеть.

Тварь обрушилась в кормушку с грохотом и воем, Борговы коровы как взбесились — заорали дурными голосами, заметались, бухая копытами в стены — хлев ходуном заходил, аж лестница затряслась.

Пока я спускался, мужики с вилами и баграми выволокли тварь на улицу и рогатые обитательницы хлева малость поутихли. Уф-ф, черт побери, ну и работенка!..

Внизу гомонили возбужденно, вдруг ахнули — толпа резко раздалась в стороны. Я спрыгнул с предпоследней ступеньки, успокоил Редду, протолкался к дверям хлева и увидел неразлучную троицу — Кайд Кузнец, Рагнар Секач и Ольд Зануда — деловито лупивших тварь по чему попадя орудиями землепашеского труда. А вот это, дорогие мои, никуда не годится.

Кайд полетел влево, Рагнар — вправо, Ольд взвизгнул по-бабьи и схватился за задницу — Редда улыбнулась ему.

— Осадите назад, мужики, — проговорил Сыч-охотник веско.

— Пожечь нечисть! — придушенно вякнул Ольд Зануда и шатнулся в толпу от моего взгляда.

— Ты, паря, того, — подбоченился Сыч-охотник. — Сеть мою заговоренную оплати, а потома — жги на здоровьице.

— Не заедайся, Сыч. Оплатим, — встрял Кайд.

Ах ты ж, боже мой. Ладненько.

— Три лира. Гони монету.

— Побойся Бога, Сыч…

— Не боюсь. Три желтых. Сколько плочено. Ну? То-то. Отлезь и не замай.

Тварь между тем никаких признаков жизни не подавала — валялась нелепой кучей у моих ног.

— Ты вот что, Борг, — рассудительно заметил трактирщик, — Надо б в Бессмараг послать. К мать Этарде. Уж она-то ведает, чего с нечистью делать полагается.

— И то правда. Ну-ка, Кайд, Рагнар. Ступайте в Бессмараг. Обскажите все, как есть. Совета испросите.

Побурчав, что, дескать, все едино тварь сатанинскую спалить велят, кузнец с молотобойцем удалились.

Я присел на корточки, пытаясь разглядеть в непонятной мешанине хоть что-нибудь. У плеча вздохнула Редда. На заднем плане бубнили:

— Эва, глянь, не поймешь, чего у ней где…

— Да уж, одно слово — нечисть.