Что-то между нами

– Подъедет, – зажимаю между пальцами переносицу. Дождь прекратился так же резко, как и начался. Кожу под отсыревшим пиджаком холодит кондиционированный воздух салона.

– Надо о девочке позаботиться.

– А?

– Девчонка. Узнать, выжила ли.

И не только. Я уже договорился, чтобы ею занялись.

– Съезжу. На сегодня свободен, Вить. Спасибо. Рябцев, кстати, что?

– Рябцев дело подхватит – не проблема.

– Типун тебе на язык. Никакого дела быть не должно.

– Да это я так. По привычке, – пожимает плечами Мохов и, пожав мне руку, выходит. Уже когда отъехал, доходит, что я не поинтересовался, как Витька доберется до дома. Примчался-то он со мной. Да и к черту. Не маленький. Дурацкая привычка думать обо всех и обо всем.

На территорию клиники въезд простым смертным запрещен, но меня пропускают. Видно, предупредили. Больница государственная, но оборудование здесь отличное. Не у всякой частной такие мощности. Так мне объяснили, когда я еще межевался, куда девчонку лучше везти. То, что с оборудованием все в порядке – даже не сомневаюсь. Сам кое-что покупал, когда свыше мягко намекнули поучаствовать.

– Роберт Константинович!

– Добрый день. Жива?

– Жива. Идет операция.

– И какие прогнозы?

– Об этом пока рано говорить. Хорошая новость в том, что позвоночник оказался не задет. Плохая – у девочки довольно серьезная черепно-мозговая.

Юлий Валентинович зачитывает унылый список полученных девушкой травм. А я то и дело дергаюсь. Наверняка ее дома потеряли. Волнуются. Я вот свою спасать примчался, а эту даже под реанимацией никто не ждет. Не могу отделаться от суеверной мысли, что это важно. Важно, чтобы её ждали.

Менты же наверняка должны были выяснить данные потерпевшей. Или нет?

– А имя девушки выяснили?

– Да. Эмилия Юмина. Девятнадцать лет. При ней были документы. И сумка с вещами.

Приезжая, что ли? Прикладываю телефон к уху:

– Вить, опять я. Надо нашу пострадавшую пробить. Говорят, при ней паспорт был. Гляньте хоть прописку, что ли. Почему ее никто не ищет? Узнай. Заодно с родными переговори, если найдутся. Надо их обработать, чтобы не вздумали сунуть нос в следствие. Сильно баблом не свети, сам понимаешь, какие аппетиты появятся. Пообещай, что девчонку поднимем, компенсируем моральный ущерб, в общем, не мне тебе рассказывать.

ГЛАВА 2

ГЛАВА 2

– Ну, наконец-то. Мы тут с ума сходим.

Учитывая, что в гостиной Тома одна, непонятно, кто эти «мы». Уж не ее ли шавка? Скидываю лохматое недоразумение с кресла и сам в него опускаюсь, попутно содрав с шеи галстук. Псина заходится звонким лаем, заставляя меня поморщиться. Сука. Я хотя бы в собственном доме могу побыть в тишине?

– Убери!

– Роб, ты уже не в офисе, – заводится жена, – меняй тон, ладно? Сделаю скидку на то, что ты еще не переключился.

– Шавку, говорю, убери. Тишины хочется.

– Пойдем, Матильда. Наш папочка сегодня не в настроении.

Так устал, что даже не огрызаюсь на это дебильное «папочка». Закрываю глаза. Кресло удобное и мягкое – не зря аж три месяца из самой Италии ждали. Уснешь – не заметишь, но не на пустой желудок. Прямо сейчас уснуть не дают мечты о хорошо прожаренном стейке. И виски, немного, всего на два пальца. Которое срубит враз. Как же я устал… Давно уже устал, просто сегодня это как никогда остро ощущается.

– Ну и во сколько обошлась эта авария? – проникает в сознание голос Томы. Я задерживаю в легких воздух, выдыхаю и только тогда открываю глаза. Ловлю лицо жены в фокус и зависаю, глядя на ту как будто по-новому. Интересно все же, когда мы стали настолько равнодушными ко всему, кроме собственного комфорта? В какой момент?

– Мне? Или девочке, которая, до сих пор непонятно, выживет ли?

Нет. Все же Томка не безнадежна. Или делает вид. Вон как старательно взгляд отводит, будто и впрямь смутилась. Впрочем, я уже завелся, так что это меня не остановит:

– Деньги – все, что тебя волнует, а, Том?

– Роб, ну ты чего все перекручиваешь? Я за дочь в первую очередь переживаю, разве это не естественно? О случившемся говорили даже в новостях. Можешь представить, каково нам?

– Явно лучше, чем девочке с черепно-мозговой.

– Уверена, ты уже оплатил ей самое лучшее лечение. А значит, что? Значит, с ней все будет в порядке.

– На это вся надежда.

– Ну а с ментами ты порешал? – опять принимается за свое Тома. Заглядываю в ее глаза, а вижу себя. Что толку обвинять жену в черствости, когда я и сам не лучше?

– Можно сказать и так. Милка спит?

– Угу. Я врача вызвала. Сделали ей укол. Она так сильно нервничает, Роб. Я переживаю.

– Ты бы этим не злоупотребляла, Том. Нам только не хватало, чтобы она подсела на какие-нибудь антидепрессанты.

– Ты опять сгущаешь краски, Роберт. У нас все под контролем.

– А сегодня я, очевидно, имел шанс в этом убедиться? – иронизирую, вставая.

Тому срывает. Обычная реакция, когда тебе нечем крыть.

– Знаешь что? Пойду-ка я лучше к себе. Вижу, ты настроен поругаться, но я не предоставлю тебе этой возможности.